Тень Галена

Я полагал, что Гален попробует найти себе место при пергамском Асклепионе, самом крупном храме этого бога во всей империи, или, может быть, станет вести частную практику, удивляя неискушенных местных жителей чудесами рецептов Нумезиана из Коринфа и известной на весь цивилизованный мир александрийской хирургии, азам которой успел поучиться и я. Готовый помогать ему в мелких операциях и активно учиться, наблюдая за теми, что посложнее – я с интересом ждал, что же он предпримет. Но Гален не спешил раскрывать свои планы.

– Как ты думаешь, Квинт, что могло бы его зацепить? Как убедить человека таких высот, что я не просто достоин его внимания, но должен стать ему незаменимым врачом?

Все еще не понимая, чего именно он хочет, я решил поиронизировать.

– Гален – рассмеялся я, – прости меня, но я не вполне уверен, что представляю, о чем ты говоришь. Мы же имеем в виду медицину, не политику?

– Конечно, бодро отвечал Гален, – Асклепий направил меня на путь медицины и ни при каких обстоятельствах я не сверну с него!

Он встал и беспокойно зашагал по таблинуму – своему кабинету, беспорядочно заваленному множеством книг и свитков, привезенных со всего света. Здесь можно было найти, наверное, половину письменных свидетельств греческой культуры, вывезенных из библиотек Смирны и Коринфа, из величественной александрийской, а также и самых редких изданий, скупленных у множества моряков, заходивших в гавань Александрии со всей империи.

– Но что могло бы…? – Гален внезапно замолчал, словно его осенила идея. – Квинт! Я, кажется, знаю, что мы могли бы попробовать предпринять, – он понизил голос, словно нас могли подслушивать.

Мы находились в загородном поместье Элиев. Искусно выстроенный дом раскинулся за пределами основной части города где, как цитировал отца Гален, и воздух был прозрачнее и вкус свободы сладостнее. Здесь Никон часто скрывался от бесконечно испытывающей его терпение на прочность супруги, которая не сразу и узнала, что такое загородное поместье у ее семьи вообще существует. Обширная территория вокруг дома была четко поделена между виноградниками, пшеницей и другими полезными культурами. За несколько лет до своей смерти отец Галена всерьез занялся виноделием и селекцией.

– Послушай-ка – Гален расхаживал взад и вперед, словно отдавал дань прадеду, меря шагами землю.

– Одиннадцатого дня после ид, если по-вашему, по-римски – Азиарх[17], господин Малой Азии, будет в своей резиденции. В этот день он никуда не сможет отлучиться, ведь город будет ликовать, отмечая Фортуналии, так?

– Фортуналии, Фортуналии – это праздник Цереры, Весты и Фортуны, когда начинают жатву?

Гален кивнул

– Пусть так. Ну и что же?

– А вот! После обрядов он, в окружении приближенных, вероятнее всего появится и на агоре. Будет много народу, торговля в такой день кипит, а актеры, плясуны и прочий творческий люд беснуются, пытаясь привлечь внимание.

– Почему бы и нам не быть там?

– И что? Ведь тем же хуже! – скептично возразил я, – с чего ты взял, что он заметит именно нас? Хочешь вылечить чью-нибудь головную боль травяным настоем? Может на виду у толпы срежешь пару мозолей какому-нибудь крестьянину и покоришь самого, как ты выразился, влиятельного и богатого человека всей Малой Азии?

– Ты забываешься, Квинт! – Гален строго осадил меня. Его глаза сверкнули гневом. – Кем ты возомнил себя!? Я взял тебя в ученики, но всегда могу и передумать! – Гален отвернулся и на время замолчал.

Я испугался собственного языка, но мне повезло – вспышка гнева быстро улеглась. Не прошло и минуты, как он уже улыбался каким-то своим мыслям.

– Конечно нет, – сказал он смягчившись. – Но мы устроим такое представление, какого не видел не то что Пергам, но и вся Греция. По крайней мере, со времен Великого Гиппократа. Хотя, думаю, он не занимался ничем подобным. Ведь мир при нем был устроен куда проще и еще не приходилось постоянно доказывать окружающим, чего ты стоишь, чтобы в итоге стоить хоть чего-то. Мне вот только надо достать несколько рецептов – пригодятся и минералы, что мы привезли. Корень мандрагоры, немного опия… Квинт, подготовишь инструменты? Мне понадобится жаровня, скальпель, щипцы, расширитель, два зажима. И возьми побольше тех тонких швов, которые мы брали еще в лавке твоего отца, в Александрии. Те, что из шелка – они отличные! Да, да, я помню, что их мало и они дорогие – но это именно тот случай. Нужно будет собрать всех известных врачей Пергама – я займусь этим. Все эти бездари ведутся на лесть и скромная просьба присоединиться к моей анатомической выставке, чтобы опытными взорами оценить, смог ли я чему-нибудь научиться... Да, это должно сработать – Гален рассмеялся собственной находчивости.

Его вновь обуяло невероятное возбуждение. Энергия, которую излучал его облик, заряжала и меня.

– Ну а кроме того, я достану много вина и уксуса – из тех, что покрепче. Пару свиней и живую обезьяну. Помогите ей Зевс, Асклепий и Фортуна – ведь оказаться крепкой нужнее всего будет именно ей.

[1] Одиссея - Вторая после «Илиады» классическая поэма, приписываемая древнегреческому поэту Гомеру