Тень и Коготь

                       С зарей ешь, встречь утру глядя,
                       А в полдень – чтоб сила пришла,
                       К закату – чтоб долгой беседа была,
                       А к ночи – мудрости ради…

– Ну а сейчас, – продолжала она, – мой слуга, Хуниальд, отведет вас туда, где вы сможете отдохнуть перед дорогой.

Молчавший до сих пор незнакомец поднялся и сказал:

– Идемте со мной.

– Я хотел бы поговорить с тобою, шатлена, когда у нас будет побольше свободного времени, – сказал я Тее. – Мне известно кое-что, касающееся твоей соученицы.

Серьезность моих слов Тея почувствовала, это от меня не укрылось. Следуя за Хуниальдом, мы прошли по лесу, наверное, около лиги, а то и больше, и наконец достигли поросшего травой берега ручейка.

– Ждите здесь, – сказал наш провожатый. – Если удастся, поспите. До темноты вас никто не потревожит.

– А если мы просто уйдем? – спросил я.

– Вокруг, в лесах, всюду те, кому известно, какова воля сеньора на ваш счет, – ответил он и, развернувшись на каблуке, оставил нас.

Тогда я рассказал Ионе, чему стал свидетелем у вскрытой могилы – слово в слово, как описал выше.

– Тогда понятно, – сказал он, дослушав рассказ до конца, – отчего ты согласился примкнуть к этому Водалу. Только не забывай: я – твой друг, а не его и желаю лишь отыскать ту, кого вы называли Иолентой. Тебе же хочется служить Водалу, добраться до Тракса, там, в изгнании, начать новую жизнь, смыть темное пятно, что легло по твоей вине на репутацию вашей гильдии – хотя я, признаться, считаю, что ее репутация и так темней некуда, – а еще разыскать девицу по имени Доркас, примириться с женщиной по имени Агия и вдобавок вернуть нечто, известное нам обоим, женщинам, называющим себя Пелеринами.

К завершению сего перечня он расплылся в улыбке, и я рассмеялся тоже.

– И, хотя ты здорово напоминаешь ту старую пустельгу, что двадцать лет просидела на насесте, а потом решила лететь сразу во все стороны, надеюсь, желаемого ты достигнешь. Но при том, разумеется, сознаешь: возможно – не слишком-то вероятно, однако возможно, – одна-две из этих целей могут помешать достижению четырех-пяти прочих.

– Да, тут ты совершенно прав, – признал я. – Я стараюсь достичь их всех и, хотя ты этому, может быть, не поверишь, посвящаю им все усилия и все внимание, какое только на пользу делу. Однако, должен признаться, идет все не так гладко, как могло бы. Разнонаправленные амбиции привели меня всего-навсего в тень вот этого дерева, к положению бездомного бродяги. Тем временем ты, непоколебимо преследующий единственную всевластную цель… посмотри, чего достиг ты!

В подобных беседах и коротали мы предвечерние стражи. Над головой щебетали птицы; общество такого друга, как Иона, – верного, здравомыслящего, тактичного, исполненного мудрости и осмотрительности, – приятно согревало душу. В то время я ничего не знал о его прежней жизни, однако чувствовал, что откровенничать о прошлом ему не хочется, и, не задавая прямых вопросов, постарался разузнать кое-что окольным путем. Так я (если, конечно, не заблуждаюсь на сей счет) выяснил, что отец его был ремесленником, что воспитывался он при обоих родителях, в точности как все остальные – хотя, на мой взгляд, такое случается довольно редко, а родился на юге, в приморском городке, но, в последний раз навестив родину, обнаружил, что городок здорово изменился – настолько, что остаться там Иона не захотел.

С виду при первой встрече, возле Стены, он казался годами десятью меня старше. Судя же по тому, что говорил Иона сейчас (и в несколько меньшей мере при прочих оказиях), я подумал, что он, должно быть, еще старше: похоже, ему довелось прочесть немало летописей прошлых времен, а я все еще, несмотря на внимание, уделенное моему развитию мастером Палемоном и Теклой, был слишком наивен и чужд книжной мудрости, чтоб полагать, будто некто изрядно моложе среднего возраста способен на этакий подвиг. Вдобавок его слегка циничная отстраненность от всего человечества намекала, что он успел повидать мир.

За разговорами я заметил в некотором отдалении шатлену Тею, грациозно прохаживающуюся среди деревьев, и толкнул Иону в бок. Умолкнув, мы принялись наблюдать за ней. Направлялась она к нам, но нас еще не видела – двигалась слепо, как человек, попросту следующий полученным указаниям. Время от времени на лицо ее падал луч солнца, и в эти минуты (особенно повернувшись к нам профилем) она так разительно напоминала Теклу, что мое сердце готово было разорваться в груди. К тому же Тея обладала в точности той же походкой – гордой поступью форораксоса, никогда в жизни не знавшего клетки.

– Должно быть, их род вправду древен, – шепнул я Ионе. – Взгляни на нее! Будто дриада. Будто ива, сошедшая с места…

– Эти «древние фамилии» – новейшие из благородных родов, – откликнулся он. – В древние времена подобных им не существовало.