Тень и Коготь

Полагаю, слов наших она издали не расслышала, но, очевидно, услышала голос и бросила взгляд в нашу сторону. Мы помахали ей, и Тея ускорила шаг – нет, не до бега, однако благодаря длине ног приблизилась к нам весьма быстро. Мы поднялись, а когда Тея, подойдя ближе, уселась лицом к ручью на разостланную шаль, тоже сели в траву.

– Ты говорил, будто можешь рассказать что-то о сестре?

Заговорив, она утратила большую часть внушительности, а сидя казалась ненамного выше нас с Ионой.

– Я был ее последним другом, – ответил я. – Она говорила, что власти пытаются через тебя склонить Водала к капитуляции ради ее спасения. Ты знала, что ее взяли под стражу?

– А ты был ее слугой? – Казалось, Тея взвешивает меня взглядом. – Да, я слышала, что ее заточили в этом ужасном месте, в трущобах Несса, где она, следует полагать, обрела весьма быструю смерть.

Я вспомнил, сколько времени ждал у дверей в камеру, прежде чем из-под нее в коридор вытекла багряная струйка крови, однако кивнул.

– А как ее арестовали, ты знаешь?

Да, арест Текла описала мне во всех подробностях, и я изложил ее рассказ слово в слово, не умолчав ни о чем.

– Понимаю, – проговорила Тея и ненадолго умолкла, не сводя глаз со струящегося мимо ручья. – Конечно, я очень скучаю о придворной жизни. Однако, услышав об этих людях, о том, как ее завернули в гобелен со стены – деталь весьма, весьма характерная, – поневоле вспоминаю, в силу каких причин оставила двор.

– Думаю, по придворной жизни она порой тоже скучала, – сказал я. – По крайней мере, рассказывала о ней много. Но еще говорила: если-де выйдет когда-нибудь на свободу, назад ко двору не вернется. И часто поминала загородное имение, обеспечившее ей право на титул, мечтала, как обновит, перестроит его и будет задавать званые ужины для виднейших персон в тех краях, устраивать охоты…

На губах Теи мелькнула горькая улыбка.

– Чем-чем, а охотой я уже сыта по горло, да не на одну – на десяток жизней. Но когда Водал станет Автархом, я буду его супругой, и тогда меня вновь ждут прогулки у Кладезя Орхидей, но на сей раз со свитой из полусотни дочерей экзультантов, дабы услаждать мой слух пением… Однако хватит об этом: до этого еще по меньшей мере не один месяц. Сейчас у меня есть… лишь то, что у меня есть.

Уныло взглянув на нас с Ионой, она весьма грациозно поднялась с шали, но нам жестом велела остаться на месте.

– Рада была услышать хоть что-нибудь о единокровной сестре. Имение, о котором ты вспоминал, теперь мое, хотя заявить о своих правах я не в силах. В награду я предостерегу вас обоих на предмет предстоящего ужина. Сдается мне, намеков, подкинутых Водалом, вы не уловили, но, может быть, я ошибаюсь и вам все ясно?

Видя, что Иона молчит, я отрицательно покачал головой.

– Дабы мы, и наши союзники, и повелители, ждущие своего часа в краях под волнами морскими, одержали победу, нам нужно как следует усвоить все, что удастся узнать о прошлом. Известно ли тебе об аналептике альзабо?

– Нет, шатлена, – признался я, – но о зверях, называемых так, я наслышан. Говорят, они владеют человеческой речью, а по ночам приходят к домам, где умер ребенок, плачут, кричат, просят впустить их.

Тея кивнула.

– Ради блага Урд эти звери, вместе со многими прочими, были завезены к нам со звезд в давние-давние времена. Разумны они не более, а может, и менее, чем собаки. Однако альзабо питаются мертвечиной, раскапывают могилы и, отведав человеческой плоти, по крайней мере на время обретают дар речи, перенимают людские обычаи… ну а аналептик альзабо приготовляется из одной железы, расположенной у основания их черепа. Понимаешь, о чем я?

С этим она удалилась, а мы с Ионой умолкли, не глядя друг другу в лицо. Оба мы поняли, что за пир ожидает нас вечером.

XI Текла

Казалось, просидели мы так очень, очень долгое время (хотя на деле, скорее всего, прошла всего пара минут), и наконец овладевшие мною чувства сделались невыносимыми. Шагнув к ручью, я опустился на колени на мягкую землю у кромки воды и изверг из себя все, чем угощал нас Водал, и даже после того, как в желудке ничего не осталось, разогнуться сумел не сразу. Долго еще, сотрясаемый дрожью, одолевал я рвотные спазмы, умывался и полоскал рот, а прохладный чистый ручей уносил прочь вино пополам с полупереваренной пищей.

Наконец, кое-как поднявшись, я вернулся к Ионе.

– Уходить надо.

Иона взглянул на меня словно бы с жалостью – думаю, вполне искренней.

– Повсюду вокруг бойцы Водала.

– Тебя, я гляжу, в отличие от меня, не тошнит. Но ты же слышал, кто их союзники. Возможно, Хуниальд соврал.

– Я слышу, как стерегущие нас прохаживаются за деревьями – не так уж они тихо держатся. Конечно, у тебя, Севериан, есть меч, а у меня нож, но люди Водала наверняка вооружены луками: у большинства сидевших за столом луки имелись. Можно, конечно, прятаться за деревьями, как ревуны, но…

К чему он клонит, я понял сразу.

– Ревунов стреляют что ни день.

– Однако по ночам никто на них не охотится, а до темноты остается не больше стражи.

– Если дождемся темноты, ты со мною пойдешь? – спросил я, протянув ему руку.