Тень и Коготь

ВТОРОЙ ДЕМОН. Водяные часы, сьер! Гляди: зная, который теперь час, по ним всегда можно сказать, сколько воды утекло.

НОД (осматривая клепсидру). В моих землях ничего подобного нет. Вода и этих кукол приводит в движение?

ВТОРОЙ ДЕМОН. Кроме большой, сьер.

ДЖАХИ срывается с места и мчится прочь со сцены, преследуемая НОДОМ, но прежде чем он скрывается от глаз публики за кулисами, разворачивается, ныряет меж его ног и возвращается на сцену. Остановиться НОДУ удается не сразу, и пока он бежит дальше, ДЖАХИ успевает спрятаться в сундуке. Тем временем ВТОРОЙ ДЕМОН исчезает.

НОД (вновь появляясь на сцене). Эй! А ну стой! (Подбегает к противоположным кулисам, останавливается и возвращается.) Мой грех! Мой грех! Там, в саду, она однажды прошла совсем рядом! Протяни я только руку – раздавил бы ее будто кошку… червя… мышь… змею… (Обращаясь к публике.) А вы надо мною не смейтесь! Я мог бы перебить вас всех! Всю вашу прогнившую расу! Усыпать долины ковром из ваших белых косточек! Но я оплошал… оплошал! И доверившейся мне Мешиане конец!

НОД в бессильной ярости бьет по клепсидре. Медные чаши, брызжа водой, разлетаются во все стороны.

НОД. Что проку мне в даре речи? На что он годен? Обругать себя самого, да и только! Возьми его назад, добрая мать всех зверей. Возьми, и буду я, как прежде, бессловесный, реветь среди холмов. Разумным став, я понял, что разум приносит только боль – куда мудрей забыться и снова стать счастливым!

Усевшись на сундук, в котором прячется ДЖАХИ, НОД прячет лицо в ладонях. В то время как свет меркнет, сундук начинает трескаться, подаваться под его тяжестью.

Когда свет зажигается снова, сцена вновь изображает покои ИНКВИЗИТОРА. МЕШИАНА на дыбе. ФАМИЛЬЯР поворачивает колесо. МЕШИАНА кричит.

ФАМИЛЬЯР. Так лучше, верно? Вот видишь, я знаю, что говорю. Заодно и соседи пусть слышат: мы здесь вовсе не спим. Не поверишь – в этом крыле множество комнат пустует либо отдано под какие-нибудь синекуры. Однако мы с господином свое дело делаем. Делаем, можно сказать, не покладая рук, оттого и Содружество до сих пор незыблемо. Так что пусть, пусть они знают…

Входит АВТАРХ. Его одежды изорваны и заляпаны кровью.

АВТАРХ. Где это я? (Усаживается на пол и прикрывает лицо ладонями. Поза его очень похожа на позу Нода.)

ФАМИЛЬЯР. Что значит «где»? В Покоях Милосердия, болван. Неужто к нам можно прийти, не зная, куда идешь?

АВТАРХ. Сей ночью меня так гоняют по собственному дому, что я мог оказаться где угодно. Подай-ка мне вина – или воды, если вина тут не найдется, и запри дверь на засов.

ФАМИЛЬЯР. Вина, кроме кларета, у нас нет. И запереть дверей я не могу, поскольку жду возвращения господина.

АВТАРХ (с нажимом). Делай, что велено.

ФАМИЛЬЯР (крайне мягко). Ты пьян, друг. Ступай отсюда.

АВТАРХ. Я пьян… а-а, да какая разница? Конец близок, а я – такой же человек, как ты, ничем не хуже и не лучше.

В отдалении слышится тяжкая поступь НОДА.

ФАМИЛЬЯР. Не вышло у него! Я так и знал!

МЕШИАНА. А вот и вышло! С пустыми руками он так скоро бы не вернулся. Может статься, мир еще можно спасти!

АВТАРХ. Что это значит?

Входит НОД. Очевидно, его мольбы о безумии были услышаны, однако ДЖАХИ он изловил и волочет за собой. ФАМИЛЬЯР, подхватив оковы, бросается ему навстречу.

МЕШИАНА. Ее руками нужно держать, не то опять улизнет.

ФАМИЛЬЯР надевает на НОДА цепи, с лязгом защелкивает замки, а одну руку его приковывает поперек туловища так, чтобы он мог удерживать ею ДЖАХИ. НОД с силой прижимает добычу к груди.

ФАМИЛЬЯР. Раздавишь, олух здоровенный! А ну, пусти!

Схватив рычаг, которым натягивал ремни дыбы, ФАМИЛЬЯР принимается охаживать им НОДА. НОД ревет, тянется к ФАМИЛЬЯРУ, и бесчувственная ДЖАХИ выскальзывает из его рук. ФАМИЛЬЯР хватает ее за ногу и волоком тащит к АВТАРХУ, сидящему на полу.

ФАМИЛЬЯР. Так, ты. Ты вполне справишься.

Рывком вздернув АВТАРХА на ноги, ФАМИЛЬЯР быстро, умело связывает его так, что тот поневоле вынужден сомкнуть пальцы на запястье ДЖАХИ, и направляется к МЕШИАНЕ, чтобы продолжить пытку. НОД за спиной ФАМИЛЬЯРА незаметно для него освобождается от цепей.

XXV Нападение на иеродул