Тень и Коготь

– За великаном мы наблюдали, потому что он растет. Растет, подобно нам и нашему мужу-отцу, Абайе. Со временем, когда земле не под силу станет держать его, ему придется уйти в воду. Но ты, если только захочешь, можешь уйти в воду прямо сейчас. Благодаря нашему дару дышать под водой тебе будет не труднее, чем этим разреженным, немощным ветерком наверху, а когда пожелаешь, вернешься на сушу и примешь принадлежащую тебе по праву корону. Эта река, Кефис, впадает в Гьёлль, а Гьёлль – в спокойное море. Там ты сможешь плавать верхом на дельфине над омываемыми морскими течениями полями кораллов и россыпями жемчугов. Мы с сестрами покажем тебе затонувшие города старинной постройки – в их стенах, взаперти, родились, выросли и умерли сотни поколений твоих сородичей, позабытых вами, живущими наверху.

– Никаких прав на корону у меня нет, – сказал я. – Вы меня с кем-то путаете.

– Там, в красных с белым садах, среди стай лучеперых крылаток, мы все станем твоими.

С этими словами ундина плавно, неторопливо подняла подбородок, запрокинув голову так, что лицо ее – и щеки, и лоб – оказалось вровень с поверхностью, едва-едва погруженное в воду. Вслед за лицом из глубины показалась белоснежная шея; над водой, в окружении крохотных ласковых волн, поднялись груди, увенчанные пурпурными сосками. Два-три вдоха, не больше, лежала она передо мной, вытянувшись вдоль течения во весь рост (по меньшей мере сорок кубитов, считая от алебастровых ступней до вьющихся в токах воды волос).

Скорее всего, ни один из читающих мою повесть влечения к этакому чудовищу не разделит и не поймет, однако мне захотелось поверить ей, отправиться с нею не меньше, чем утопающему хочется глотнуть воздуха. Доверяй я ее посулам безоговорочно – немедля нырнул бы в омут, позабыв обо всем остальном.

– Права на корону у тебя есть, хотя тебе об этом пока неизвестно. Уж не считаешь ли ты нас, плавающих в великом множестве вод – и даже меж звездами – пленницами единственного мгновения? Нет, мы видели, кем ты станешь и кем ты был. Только вчера лежал ты у меня на ладони, только вчера я, вызволив тебя из гущи спутанных трав, спасла твою жизнь ради этой минуты – не то ты бы погиб, утонув в Гьёлле.

– Тогда дай мне способность дышать водой, – сказал я, – и позволь испытать ее по ту сторону косы. Увижу, что ты говоришь правду, – пойду с тобой.

Громадные губы дрогнули, приоткрылись… Не знаю, сколь громко приходилось ей говорить под водой, чтоб я слышал ее на воздухе, однако с первым же словом ундины из воды вновь выпрыгнуло несколько рыб.

– Не так все это просто. Ты должен пойти со мной, целиком мне доверившись, пусть всего лишь на миг. Идем же.

Ундина протянула мне руку, и в этот самый момент до меня донесся отчаянный, исполненный муки крик Доркас, зовущей на помощь.

Я тут же бросился к ней, хотя, если б ундина подождала, пожалуй, мог бы и повернуть назад. Но нет, ждать ундина не стала. Казалось, сама река с ревом поднялась из русла, вздыбилась, подобно штормовой волне. В затылок мне будто швырнули целое озеро; ударившая не хуже увесистого камня волна сбила меня с ног и, точно щепку, закружила, потащила вперед. Спустя минуту, когда волна схлынула, я оказался далеко на берегу, промокший до нитки, изрядно помятый и без меча. В полусотне шагов позади, над рекой, наполовину поднялось белоснежное тело ундины. Не поддерживаемая водой, ее плоть жутко обвисла; кости, казалось, вот-вот затрещат, не выдержав тяжести тела; паклей поникшие книзу пряди волос легли на мокрый песок. Еще миг – и из ноздрей ундины хлынула вода пополам с кровью.