Тень иракского снайпера

Дальше — обычная дорожка: кража денег для покупки наркотиков, долги, трое суток между жизнью и смертью в каком‑то притоне, и потом — согласие на распространение наркотиков, чтобы иметь деньги — опять же на наркотики.

Естественно, так долго продолжаться не могло. Ариф угодил в полицию — ему грозило девять лет тюрьмы. Больших трудов и денег стоило Хасане‑старшему замять это дело и поместить Арифа в дорогую реабилитационную клинику. Оттуда он вышел несколько месяцев назад и жил дома — в атмосфере всеобщей боязни: как бы чего не случилось.

Друзьям дома об этом, естественно, ничего не сообщалось… Кто‑то знал, кто‑то передавал шепотком… Но вслух никогда ничего не говорилось. Поэтому вопрос Леборна выглядел вполне невинным. Но радостное настроение Хурама ушло — как будто его и не было.

— Да, в порядке моя гвардия… — сказал он как можно оптимистичнее. — А мы подъезжаем. Вот, смотрите: прямо за той вышкой начинаются ваши владения.

* * *

Перед тем как покинуть клинику, Лайон позвонил Потемкину в машину:

— Я здесь завершаю, шеф. У вас нет вопросов?

— Два слова… Впечатления — в общем?

— Я думаю, мы не зря к этому вернулись. Подробности чуть позже…

— К тебе просьба: проверь Линка — у него на затылке или на висках могут быть такие небольшие шрамы. Полдюйма или около того.

— Понял. Сделаю. Что‑то еще?

— Еще нам с тобой, дорогой мой друг О’Рэйли, придется интенсивно поразмышлять — ты как, не против?

— Вы будете в офисе или дома?

— Дома. Если до тех пор ничего экстраординарного не случится. Но позвони, перед тем как ехать.

Серый «шеви» объявился очень быстро, квартала через два.

— Сегодня мы с тобой побеседуем, приятель, — пробормотал Олег, сворачивая на улочку, ведущую подальше от шумного и взбалмошного центра. Он наметил остановку впереди, у небольшого парка, но вдруг «шеви» сзади мигнул фарами — раз, другой… Обогнал Потемкина и въехал на заправку «76». Маленький плотный человек вышел из машины, убедился, что Потемкин тоже въезжает на заправку за ним, свинтил крышку с горловины бака, засунул туда шланг. Потемкин вышел из «Кадиллака» и ждал продолжения. Человек пошел в его сторону. Был он почти седой, круглолицый, с носом кнопкой, быстрыми глазами… К такому лицу, успел подумать Олег, очень подошла бы кепка, но кепки не было.

— У меня для вас ценная информация! — сказал человек, не глядя на Олега.

— Вы бы для начала представились, Джим Эллир, — сказал Олег давно приготовленную фразу.

Человечек и бровью не повел.

— А то я дурной и не понимаю, что вы «пробили» имя хозяина по своей базе еще в первый день. А вы должны понимать, что я никакой не Джим и что Джим понятия не имеет, кто в данный момент ездит на его тачке, усекли?

— Усек, — охотно подтвердил Потемкин. — Дальше‑то что?

— Дальше то, что у меня есть неопровержимые доказательства виновности Брета Леборна во всех этих убийствах, которыми вы занимаетесь, — быстро проговорил человечек. — Я знаю, будет объявлена премия пятьдесят штук тому, кто укажет, где убийца. Но я им не верю. Принесите мне вечером, в девять часов ровно, десять штук авансового залога по этому адресу, — в руке Потемкина оказался маленький комок бумаги, — и я что‑то расскажу. Все понято? Воспринято?

Потемкин кивнул.

— Учтите, если вы действительно заинтересованы в информации, не устраивайте облаву. Копы меня, может быть, и зацапают, но того, что я хочу вам передать, вы точно никогда не получите. Желаю здравствовать!

Человечек вынул шланг из бака, завинтил крышку и стремительно уехал.

И больше в этот день серого «шеви» Олег не видел.

«Значит, все‑таки Леборн, — думал Потемкин, направляя автомобиль к дому. — Неужели действительно Леборн?»

Дома Потемкин залез в свой любимый, единственный и неповторимый халат, зажег камин, хотя было совсем не холодно, широко распахнул дверь на балкон. Открутив круглый бронзовый краник, налил себе воды из специального сосуда зеленого стекла, который всегда возил с собой. В этом сосуде на дне лежали серебряные ножи и вилки. Для Олега этот сосуд был сродни его детским воспоминаниям — куда бы ни бросала судьба его родителей, мама, Антонина Тимофеевна, всегда возила с собой именно такую бутыль… Не точно такую, конечно же, но всегда это был сосуд литра на два, на три, с крышкой, стекло не белое — а зеленое, коричневатое или замутненное слегка, словно изморозью покрытое…

И всегда на дне этого сосуда лежало серебро — ножи, ложки, вилки, лоточки какие‑то.

Мать научила маленького Олега, что обычная вода, в которую погружены серебряные предметы, становится «живой». Она не портится, сохраняет свежесть и приобретает, кроме всего, еще и чудесные целительные свойства.

Маленькому Олегу всегда нравилось отворачивать миниатюрный винтовой краник и следить, как тонкая струйка наполняет стакан. В детстве, когда не видели родители, он ловил эту струйку ртом — сам маленький был, а вода стояла высоко, на кухонной стойке…

Много после прочел Потемкин, что именно так, добавляя серебро, неделями сохраняли свежей воду воины Александра Македонского.