Тень Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя

Вот письмо Надежды Сергеевны брату Ивану Сергеевичу от 16 января 1850 года: «Гоголю я пела, по его просьбе, малороссийские песни <…> которые и теперь звучат в ушах моих. Как они неотвязны! Мотив в них так ярко обозначен, так легок и жив, что легко запоминается, и по тем же причинам скоро и надоедает. Как сравнить с русской песней! – ее и схватить трудно, а если остается в памяти, то раздается в ушах отдельными протяжными звуками или выдающимися вперед музыкальными фразами. Как успокаиваешься и отдыхаешь, когда споешь русскую после малороссийской»[990].

19 марта 1850 года у Аксаковых собрались гости. Были и малороссияне – Гоголь, Бодянский и Максимович, – и русские: Хомяков, поэт, философ, изобретатель, несостоявшийся русский Леонардо да Винчи, человек гениальных способностей, реализовавшихся только отчасти, Сергей Соловьев – крупнейший русский историк XIX века, без ссылок на которого до сих пор не обходится ни одно фундаментальное исследование по истории России. Цвет нации, точнее – двух наций, потому что этот вечер, вполне дружеский, показал, как все-таки различаются русские и украинцы. Через день, 21 марта, Сергей Тимофеевич написал сыну Ивану, который в это время служил в Ярославле. В письме чувствуется еще не успокоенное, не остывшее раздражение. Даже нейтральное и вполне обычное в письмах русских славянофилов слово «малороссияне» не используется ни разу. Вместо «малороссиян» здесь стоит нарочито грубое, вульгарное – «хохлы»: «Гоголь декламировал, а остальные хохлы делали жесты и гикали». Вдумаемся: «хохлы» – это Гоголь, Бодянский и Максимович! «Бодянский был неистово великолепен, а Максимович таял, как молочная, медовая сосулька». При этом Гоголь декламировал украинские думы безымянного автора, которого Аксаков презрительно назовет «хохлацким Гомером». И как приговор русско-украинскому единству звучит ударная фраза, искренняя и, видимо, точная характеристика этого торжества: «…я, Хомяков и Соловьев любовались проявлениями национальности, но без большого сочувствия: в улыбке Соловьева проглядывало презрение; в смехе Хомякова – добродушная насмешка, а мне просто было смешно и весело смотреть на них, как на чуваш или черемис… и не больше»[991].

«По народности вовсе не русские»

Михаил Петрович Погодин, издатель «Москвитянина», русский историк, к малороссиянам относился тоже с симпатией. Вспомним, как нравились ему малороссийские хаты, окруженные зелеными садами. Он был внуком крепостного крестьянина, сыном дворового человека, то есть самым настоящим русским мужиком. В стране еще сословной Погодин стал профессором Московского университета, академиком Петербургской академии наук (по Отделению русского языка и словесности), писателем и драматургом. Выдающийся собиратель российских древностей, Погодин сыграл роль и в истории Малороссии: нашел и ввел в научный оборот четырехтомную Летопись Самуила Величко, прежде не известную самим малороссиянам.

Максимович не раз вел с Погодиным дискуссию на страницах «Москвитянина» и «Русской беседы»: в 1845-м – о роли варягов в русской государственности (Погодин был норманистом, Максимович – антинорманистом), во второй половине 1850-х – о национальной принадлежности населения Киевской Руси.

Максимович, предвосхищая Грушевского и его последователей, был убежден, что в Киеве, Чернигове, Переяславле времен Ярослава Мудрого и Владимира Мономаха жили малороссияне. Не предки малороссиян, а уже сформировавшийся малороссийский народ.

Погодин выдвинул смелую и, на его взгляд, убедительную гипотезу: Киев, Чернигов, Переяславль в домонгольскую эпоху населяли великороссы. Следовательно, история и культура Киевской Руси – это русская, великороссийская история и культура. Малороссияне пришли в Поднепровье из Галиции и с Волыни позднее, когда великороссы, спасаясь от татарских набегов, переселились на северо-восток.

В 1845 году на статью Погодина «Параллель русской истории с историей западных европейских государств» откликнулся Петр Васильевич Киреевский, который опубликовал в «Москвитянине» свою статью «О древней русской истории». Погодин, отвечая Киреевскому, неожиданно коснулся различий между национальными характерами славянских народов: «Великороссияне живут рядом с малороссиянами, исповедуют одну веру, имеют одну судьбу, долго одну историю. Но сколько есть различия между великороссиянами и малороссиянами! Нет ли у нас большего сходства в некоторых качествах даже с французами, чем с ними? В чем же состоит сходство? Этот вопрос гораздо затруднительнее»[992].

Погодин специально не разбирал малороссийский вопрос, не обращался к истории русско-украинских связей, не думал об идейном значении своей оговорки. Он сказал об отличиях русских и малороссиян как о чем-то для него совершенно очевидном. Да разве один Погодин замечал эти различия между «двумя русскими народностями»! Князь Долгорукий и в 1810-м, и в 1817-м пишет о русских и малороссиянах (хохлах, козаках) как о разных народах.