Тень Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя

И это вовсе не та «русская сила», какую славил автор «Тараса Бульбы».

Русь сметает всё на своем пути, горе тому, кто станет поперек дороги. Политическое могущество всегда покоилось на могуществе военном, а могущество России казалось вечным и совершенно неодолимым. Князь Долгорукий в свое время был потрясен Киевским арсеналом, который снабжал оружием русскую армию, что воевала с турками на Дунае и на Балканах: «Бомб и ядер пропасть: но кто на витязя Русскаго их наготовится? Безпрестанно на волах их возят в Молдавию: дня два постоят вокруг Арсенала пирамиды, а потом и в поход <…> Но при том как сравнить арсенал Киевский с Тульским!»[1767] Сколько же оружия тогда изготовлял Тульский арсенал?!

Русская армия недаром считалась лучшей в мире. Военная служба оставалась самой престижной и наиболее достойной дворянина. Дух пацифизма не проникал в страну, и не зря же Чичикову попался на дороге «солдат верхом на лошади, везущий зеленый ящик с свинцовым горохом и подписью: такой-то артиллерийской батареи». Казалось, так будет всегда.

Гениальный художник, равновеликий Пушкину, Лермонтову, Толстому, Николай Васильевич Гоголь не был пророком, будущее не открывалось ему, как открылось, скажем, Лермонтову.

Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь…

Не обладал он тем более и качествами аналитика, ученого, способного не предсказывать, но хоть рассчитывать даже недалекое будущее. Все рациональные расчеты Гоголя показывали его человеком поразительно наивным, притом что он как раз старался быть и благоразумным и в высшей степени расчетливым. Замечая повсюду упадок хозяйственной жизни, Гоголь не предсказал его последствий и не мог предвидеть Крымской войны.

Не пройдет и трех лет после смерти писателя, как остановится Русь-тройка, едва не опрокинувшись. Другие народы и государства перестанут уступать ей дорогу. Под угрозой войны чуть ли не со всей Европой Николай принужден будет вывести русские войска из дунайских княжеств – Молдавии и Валахии. Британские корабли начнут расстреливать русские укрепления на Аландских островах, присоединенных к России в год рождения Гоголя. Наконец, громадная англо-французская эскадра бросит якоря в бухте Евпатории и маршал Сент-Арно поведет армию союзников к реке Альме…

P.S.

Всякий образованный читатель непременно спросит о Розанове. Розанов, как известно, ставил Гоголя-художника чрезвычайно высоко, но считал его творчество силой разрушительной, России враждебной. Сравнивал Гоголя с монгольским игом, причем иго было меньшим несчастием для России, чем появление Гоголя. Розанов, сторонник крайнего литературоцентризма, обвинял писателя едва ли не в разрушении русской государственности: «Пришел колдун и, вынув из-под лапсердака черную палочку, сказал: “Вот я дотронусь до вас, и вы все станете мушкарою”»[1768].

Разрушительный гоголевский смех потряс серьезную, степенную русскую культуру, дал основу для развития нигилизма, подорвал веру русских в самих себя, в свои силы, став едва ли не началом русофобии: «Русь захохотала голым, пустынным смехом… И понесся по равнинам ее этот смех, круша и те избенки на курьих ножках, которые все-таки кое-как стояли…»[1769]

В феврале страшного 1918 года Розанов, увидавший своими глазами гибель российского государства, писал Петру Бернгардовичу Струве из полуголодного, занесенного снегами Сергиева Посада: «Я всю жизнь боролся и ненавидел Гоголя: и в 62 года думаю: “Ты победил, ужасный хохол”»[1770].

Но разве Гоголь виноват в том, что в дореформенной России было мало железных дорог, что в армии не хватало нарезных ружей, что в распоряжении адмирала Нахимова не оказалось ни одного винтового (парового) линейного корабля? И разве Гоголь виноват в классовой розни, веками разъедавшей общество? Крестьяне, громившие ненавистные барские усадьбы, поступали так не оттого, что сделали неверные выводы из первого тома «Мертвых душ». Эсеры бросали бомбы в градоначальников вовсе не под влиянием «Ревизора». Рабочие Иваново-Вознесенска создавали совет не оттого, что прочитали речь Тараса Бульбы о русском товариществе. Не Гоголь придумал радикальную, революционную даже, политическую оппозицию. Когда декабристы вышли на Сенатскую площадь, он еще ходил в гимназию и намерений повстанцев не разделял. Даже в Европе он оставался консерватором, уважавшим законную власть, в России же – подавно. Русский (и украинский!) литературоцентризм имеет свои границы. И если «Кобзарь» Шевченко в самом деле пробудил от сна целую нацию, то разрушительный смех Гоголя особенной роли в упадке России и русского народа не сыграл и сыграть не мог. В худшем случае подбросил Гоголь в общий костер тонкую веточку, да и то ненароком.

Две сабли: вместо заключения