Голос Олигарха то слышался ясно, как наяву, – то временами затухал, удаляясь. Это было очень похоже на передачи радиостанции Би-би-си, которые во времена застоя слушал Литовченко по старенькому приемнику…
– Доктора говорят, что кризис уже миновал, и ты скоро пойдешь на поправку… ну, во всяком случае, выглядишь ты сегодня значительно лучше.
Олигарху приходилось очень много и очень часто врать – и по врожденной склонности характера, и по политической необходимости, и просто ради денег. Однако именно эта, нынешняя, в общем-то благородная ложь у постели умирающего человека досталась ему сейчас с колоссальным трудом.
В действительности на Литовченко было страшно смотреть. Обтянутый неестественно желтой кожей череп без единого волоска, глубокие провалы щек, обескровленные, бесцветные губы…
Олигарх никогда не был и не считал себя трусом. К тому же врачи абсолютно единодушно заверили, что общение с больным сейчас безопасно. Однако на всякий случай он чуть-чуть отодвинул стул от края кровати, на которой лежало то, что еще оставалось от Алексея Литовченко.
– Кое-кто считает, что в твоем устранении могли быть заинтересованы не только лица, близкие к Путину, но и окружение Романа Абрамовича. Помнишь, я давал тебе на него материалы по коррупции?
Очевидно, Литовченко помнил. Или нет? Впрочем, это сейчас уже для него не имело значения.
– Да, так вот, насчет твоего приятеля… это он?
Олигарх вытянул руку, и поднес поближе к лицу больного черно-белую фотографию.
Очевидно, она была сделана телескопическим объективом, на улице – задний план представлял собой витрину какого-то магазина мужской одежды.
– Это он стоит рядом с тобой, Алексей?
У Литовченко даже не осталось сил на то, чтобы удивиться тому, откуда и когда у посетителя появился снимок, – он просто опустил и поднял веки в знак согласия.
– Значит, говоришь, Виноградов? – Олигарх убрал фотографию во внутренний карман пиджака. – Я вчера вечером специально встречался с твоим приятелем, с Олегом Гордиевским[7]
. Оказывается, этот твой товарищ Виноградов ему хорошо известен. И не только ему… Олег уже передал англичанам всю информацию об этом парне, так что они будут заниматься им очень плотно.Прочитать во взгляде Алексея Литовченко что-нибудь, кроме затянувшегося страдания, было почти невозможно, поэтому Олигарх пояснил:
– Мы считаем, что это он тебя отравил.
Плотные жалюзи отгораживали палату госпиталя от окружающего мира, как тюремную камеру.
– Вы ведь с ним ужинали? Или обедали?
Наверное, бывшему контрразведчику следовало бы испугаться подобной осведомленности Олигарха о его конспиративной встрече с человеком из Москвы – и подготовить себя к правдоподобным объяснениям. Однако оказалось, что ответы Литовченко на заданные вопросы посетителя совершенно не интересовали.
– Ладно-ладно, про Виноградова потом расскажешь. Как договаривались, я подготовил от твоего имени заявление… вот посмотри!
В руке Олигарха появился листок с отпечатанным на компьютере текстом.
Листок мелко подрагивал, строчки шрифта постоянно расплывались перед глазами, и Литовченко никак не мог сосредоточиться, чтобы сложить из букв – слова, а из слов – фразы…
– Прочитать? Вслух?
Больной кивнул.
– Хорошо, сейчас… – Олигарх на людях не пользовался очками.