Тень разрастается

Под нами расстилалась горная долина. Столь безмолвная и недвижимая в ночи, будто и не было никакой битвы со Зверем. Шелковистая темнота мерно колыхалась между гор, набирая и отпуская холод. Ротхорнский Рай дышал, как больной в Лазарете, и столь драгоценным был этот немудреный ритм, что глаза наполнялись слезами.

– Нам подойдет это место, – кивнул Теннет, оглядевшись.

Он прикинул, где центр площадки. Потом воткнул в снег ученический меч Карланона, который принес с собой (лезвие никто не чистил, оно было коричневым от запекшейся Теннетовой крови). Маньяк пошел по кругу, вычерчивая клинком восходящую спираль. Он то и дело прерывался, чтобы пальцем нарисовать вдоль линии текст заклинания.

Я могла бы прочитать, что он пишет – и даже понять это, ведь черепушка моя была забита памятью Теннета. Вернее… Знания маньяка лежали в углу моего ветреного чердака, неплотно упакованные в деревянные короба для переезда. Если что-то нужно – подойди и возьми. А не нужно – так не приближайся, а то весь этот старый хлам набросится на тебя голодным пыльным волком, и ты не выберешься с чердака до следующей весны. Просто не в силах будешь прерваться, пока все не разберешь.

Так что я не провоцировала память… Лишь изредка щеголяла пришедшими на ум – чужими, однозначно – метафорами. Поэтому Теннет чертил, а я – любовалась небом над горами.

Искорка-Лиссай подрагивал у меня на ладони. Он был свежий и пушистый, как цветок, и пах – легонько – апельсином, розой и ванилью.

– Красиво, да? – спросила я искру. Искра согласно замигала.

От неба было глаз не оторвать.

Потому что Карл восстанавливал кромен. Не теми отчаянными мазками, что во время сражения, а со всем тщанием и любовью.

Переливы северного сияния наполнили мир Лайонассы. Вертикальные потоки разноцветного света – лазурь, фиалковый, зеленый, трилистник, желтый и пурпур – щедро проливались с неба. Они мерцали, будто волны Шепчущего моря, полные планктона. Будто самый первый, тонкий и ажурный сон. Волшебное сияние – мирное, спокойное, – сказочной дремой укутывало Лайонассу.

Звезды сверкали за этим блистающим занавесом как сумасшедшие. Рассыпались бриллиантами по всему небу, недовольные, что сегодня их задвинули на дальний план. Они горели сквозь дымку зарождающегося кромена, обещали и манили.

Я их вижу, эти небесные, далекие огни. А они видят меня?

Они в курсе, что где-то здесь, внизу, в спрятанном для всех мире Лайонассы, живет некая Тинави из Дома Страждущих, трусиха и мечтательница? Звездам можно передать привет? Можно попросить их об услуге? И, если звезды не знают меня, знают ли они Карла? Авену? Нэта? Наверняка хранители жутко намозолили им глаз за эти бесконечные тысячи, тысячи лет. Наверняка звезды любят их и ненавидят – одновременно, ведь только маятник способен сделать кач, рассчитанный на вечность…

– Тинави, вы не передумали? – Голос маньяка вырвал меня из забытья.

Я молча подошла к спирали на снегу.

– Мне кажется, вы бы неплохо справились с выданной вам ролью, – неохотно выдавил Теннет и поджал губы. – Не факт, что стоит торопиться покидать подмостки. Это большой театр. Большая игра. Другого шанса не представится – поверьте…

– Я люблю другие игры. – Я покачала головой. – В них, конечно, ставки поменьше, зато в них хочется жить, а не только бороться. И, в конце концов, сегодня дело не во мне.

«Не в ней!» – мигнула искорка в моей руке.

* * *

Обряд был долгим и красивым.

Суть его свелась к тому, что я, под руководством Теннета, шарила в прошлом, как в ночном июньском пруду, до тех пор, пока не нашла там образ Лиссая. Такой образ, который можно было бы вытащить из Потока Времени без большого влияния на оный. Что-то там про эффект бабочки.

Нам подходили только те Лиссаи из прошлого, которые были в абсолютном одиночестве, не за работой (то есть не за холстом), не после и не перед волнующими событиями. И еще это должны были быть недавние версии. Желательно не старше года – чтобы образ мыслей соответствовал искре, снова прикорнувшей меж моими ключицами.

– А жаль, неплохой был бы способ омоложения для дам… – буркнула я.

После краткой дискуссии на троих – я вспоминала, Теннет критиковал, а искорка мигала – мы выловили свежую версию Лиссая из Лазарета.

Я на ощупь вытащила ее из прорубленной во Времени воронки и поставила перед собой, как коллекционную фигурку из магазина комиксов. Теннет назвал этого Лиссая «големом», хотя я знала, что пражский голем был совсем не таким.

– А эти чужие, непонятные слова и понятия исчезнут из моей головы после? – поинтересовалась я.

– Да. Они ведь тоже мои.

– Слава богу!

Следующий этап колдовства был завораживающе прекрасным.