Тень Реальности

Дверь в квартиру оказалась не заперта. Более того, даже не закрыта. Почему-то почти не удивившись, Серёга аккуратно подковырнул створку мыском туфли, стараясь ничего не уронить, не исключая зажатого подмышкой портфеля. Ну, да, не боялся Шерхан возможных неприятностей, это они его здраво опасались… Иногда, как сегодня, мужик вовсе не считал нужным запираться. И обычно это означало стадию алкогольного опьянения как раз накануне беспамятства. Но храпа, снимая в прихожей рабочие туфли, Воронцов не услышал. Вместо этого из кухни, засунув руки глубоко в карманы сползающих несмотря на ремень штанов, чуть приплясывающей походкой показался Виктор. Трезвый, мрачный, опасно щурящий злые, цепкие глаза. Со странной улыбкой, кривящей ехидный рот. Воронцов от неожиданности почти растерялся. Сосед уже успел переодеться в уличное штатское и, скорее всего, как раз собирался уходить: тёмные широкие джинсы с накладными карманами, белая рубашка, тонкий свитер в цветной ромб спереди, тёмные очки-авиаторы надо лбом – привычная несочетаемая смесь, фирменное стилистическое попурри в исполнении Шерхана смотрелось на удивление пристойно. И, как ни чудно, борцу шло. Мужик остановился на проходе, привалившись спиной к косяку:

– И где это наш клерк шлялся? – поинтересовался лохматый вкрадчиво.

– Тебе какое дело? – Сергей поставил пакеты на пол. – Помоги лучше.

– Сам справишься, – ощерился без тени веселья Шириханов, рассекавший по квартире ещё и в уличной обуви: отталкивающего вида ботинках на толстой подошве со стальными, затупленными носами. – Dis bonjour `a ta tra"inee43, мозгоправ.

– Это по-французски? – машинально вздёрнул брови сбитый с толку Серёга.

– Ну, ты ж звездишь на всех языках, – Виктор коротко фыркнул и прошёл мимо, задев ногой – да что там, откровенно пнув – один из пакетов. На пол посыпались яблоки. – Молодец, блонди, – Сергей, уставившись через плечо на захлопнувшуюся с треском дверь, растерянно отдёрнул воротник водолазки. Чёртов лохматый полудурок сохранял верность традициям и избранному репертуару: выпендривался и устраивал представления из ничего.

Ругаясь вполголоса, Воронцов прошёл на кухню, подобрав ни в чём не повинные яблоки. И оторопело огляделся, опустившись в так кстати подвернувшееся кресло. Вид был ошеломляющим. Серёга достал телефон, включил, нервно барабаня пальцами по корпусу, пока экран грузился. Выбрал последнее соединение. Виктор ответил не сразу. Было слышно, как борец проворно скачет вниз по лестнице, стуча подбитыми железом башмаками.

– Угу…

– Ты что, стебался, когда звонил мне и гремел посудой?

– Просто пошутил.

– Вить…

Соединение не оборвалось. Телефон отправился обратно в карман под аккомпанемент ожесточённого топота. Сергей поглядел на аккуратно сервированный в духе обстановки стол и тихо сглотнул. Очевидно, накануне подразумевался ужин.

Глава 3.

Виктор проснулся ещё до полудня, как ни странно, неожиданно бодрым, пусть и проспал едва ли часа четыре. Растёр физиономию, нащупал на полу дистанционку от стоящей тут же акустики. Спать не хотелось. И хищные басы, рявкнувшие сокрушительным для нервной системы апломбом, лишь утвердили на стезе агрессивного бодрствования. Вампирский хулиган из тусовки Её Величества драл глотку не хуже коллег-гоблинов из «Дрягвы», но куда веселее. Дурковатый панк – внезапно – воодушевлял и вдохновлял на подвиги.

Потянувшись на смятой постели, Шерхан проворно соскочил на пол, пинком поправил сползший на треть верхний матрас, сгонял в санузел, ощупывая ноющий затылок и саднящие рёбра. Очевидно, напоминали о себе давешние «казаки-разбойники» с двухфазными.

Глубокомысленно почесав живот, борец иронично перекривил обветренный, потрескавшийся рот: что там принято изрекать в подобных случаях бравым копам? «Я слишком стар для этого дерьма»? Tempora labuntur, tacitisque senescimus annis44. Покосившись не без злорадства в припылено-смуглый портрет на амальгаме, Шириханов фыркнул, легкомысленно отмахнувшись от побочных размышлений. Labuntur так labuntur. Ничего не попишешь. Даже в этом, лучшем из миров. Бессмертие и пространная молодость – прерогатива антропоидных трансформов и прочей публики. Кесарю – кесарево, а… курям – курево.

Но дурацкая мысль ещё какое-то время крутилась на периферии сознания, отравляя утреннюю спортивную рутину. Даже любимая игрушка – красная боксёрская груша в отдельном углу – не особо помогла. Расшвыряв случайные тряпки ногами, Шерхан сосредоточенно отрабатывал удары, плотно сжав челюсти, под навязчивое стаккато внутри головы: «Tempora labuntur. Tempus edax rerum45». Хотя, казалось бы, с разрушениями люди прекрасно справлялись и сами.