Тень Реальности

– Молодой человек, – льдинка таки подняла голову. И посмотрела чуть более осмысленно. – Ой… А вы так… – и тут же смутилась. Неловко оправила прическу. Виктор усмехнулся, снимая очки.

– Угу… Слушайте, мне быстро и по любому вопросу. Хоть спиритический сеанс, будь он неладен. Главное, без очереди… Я…

– А вы… вы случайно… не … тот?

– Какой, тот? – сладко ухмыляясь, спросил Шерхан.

– Ну, Новые Лица Статута. Плакаты. Это же…

– Только, детка, никому ни слова, – борец очаровательно улыбнулся, в очередной раз уверившись в собственной неотразимости. Или всемогуществе пиара.

– Конечно! – кивнула сотрудница, виновато озираясь. И сейчас же что-то яростно защёлкала на клавиатуре. – Вы по делу Эдвардса? Да? Скотта ведь арестовали?

– Задержали, – уклончиво покачал головой Виктор. – Мне нужно поговорить с его ассистентами. Если возможно, под видом клиента. И без фамилий.

– Да. Хорошо, – приятно быть популярным, подумал не без удовольствия лохматый, ещё больше растрепав шевелюру. – Поднимайтесь на второй этаж. Вас там встретят.

Встретить-то встретили. Однако ничего нового не рассказали. Ассистенты с клятым колдуном (и здесь успевшим «зазвездить» всех до отвращения) не общались. И к прежним характеристикам, уже имевшимся у Шириханова на руках к моменту преступления, добавились лишь малоутешительные «высокомерный», «нервный», «раздражительный», «зануда». Скотт был, и впрямь, чертовски головастым парнем. С искрой Божьей, если так можно говорить о колдовском даре. Но совершенно несносным для окружения. Экспериментатор, напрочь лишённый чувства меры. Надменный и увлечённый собственными идеями, замкнутый и гордый. Синедрион вынес ему три официальных Предупреждения. И даже епитимью накладывал. Да и упырей Эдвардс заинтересовал, зацепив волевым потоком одного из подданных узкого круга в период внезапного всплеска увлечений модальными заклинаниями. Странно, что не пришибли идиотика на месте. С такими подводами только в морг вперёд ногами.

Виктор, так ничего толком и не добившись, забрал машину и поехал домой. Он уже знал эти истории из личного дела Эдвардса, но лишь в виде сухой выжимки. Рассказанные же теперь, особенно, в свете последних событий, они производили гнетущее впечатление. Борец, мрачно выруливая на трансуровневое шоссе в потоке вяло перетявкивавшихся машин, от нечего делать поставил сборник. И на минуту забыл о напряжённой топографии Третьей параллели. Страшный зверь Ностальгия тяпнула из-за угла. И заразила организм.

В квартире Виктор включил зубодробительную стереосистему на полную мощность. Устроился на диване, припоминая… и почти задремал. Хотя сна особенно не было. Так, разрозненные впечатления потревоженной памяти. Совсем другой мир. Нарочно забытая вязь пыльных полунамёков, осколков воспоминаний, царапавших нервы битым стеклом. «Что судьбою был больше любим Кто живёт по законам другим И кому умирать молодым49». На часах едва доходило шесть. А внутри зрело нечто тоскливое, романтическое. Настроение располагало к подвигам. «Сигареты в руках, чай на столе, Так замыкается круг. И вдруг нам становится страшно что-то менять50». Рывком поднявшись, Шерхан, преисполненный решимости свернуть горы, отправился творить на кухню.

Жрать хотелось, но ещё больше хотелось что-нибудь учудить. Наткнувшись в холодильнике на рыбу – мозгоправ, воспитанный на гастрономическом занудстве отъявленно-правильного питания предпочитал, разумеется, её, – борец ухмыльнулся. Лосось. Хм, отлично. Порыскав по метафорическим сусекам, Шириханов откопал имбирь, кунжутное масло и чеснок, случайно забытый в гордом одиночестве на посвящённой, в целом, алкоголю полке (вроде как, его). Борец привычно ухмыльнулся отражению на зеркальных панелях кухонной мебели. «Наше утро похоже на ночь Ну, а ночь – для меня51». Десять лет… Когда-то он неплохо готовил. Растрёпанный скуластый брюнет в белой майке ехидно пялился из смазанных, флуоресцентных глубин. Когда-то. Москва нулевых отсюда смотрелась размыто, чуждо. Тревожно-сладко. Будто сон. «Ну а тело не допело чуть-чуть, Ну а телу не додали любви…52».

В процессе, отплясывая по кухне с самым большим ножом, какой только нашёлся во всем Серёгином арсенале орудий кулинарного труда, Виктор так развеселился, что решил позабавить соседа. Набрав номер, он всё глумливо ухмылялся в предвкушении спектакля, готовясь импровизировать на ходу. Несмотря на очевидный прокол по делу Эдвардса, настроение у борца сделалось преотменное. И он уже приготовился сотворить очередную жестокую «радость» ближнему:

– Алло, – кажется, блондинчик увлёкся работой и не слишком обрадовался. Виктора это ни капли не смутило.

– Э-э-э… слышь, где у нас эти… макароны длинные? – прижав трубку щекой, он, как обычно, мастерски изображал полудурка. Благо, стараться особенно не приходилось.

– Господи, чем ты занят? – Царь Ирод встревожился, и весь Иерусалим с ним53. Шерхан удовлетворённо хмыкнул. – Решил кухню всмятку приготовить?