Тень Серафима

Вот и сегодня правитель Ледума неожиданно исчез, никому не сообщив о цели своего отъезда и времени возвращения. Предположив, что до утра его можно не ждать, Кристофер решил покинуть ненадолго рабочее место и наведаться в любимый клуб, дабы оставить там непрекращающееся напряжение последних дней. Внезапно присвоенный статус премьера стал полной неожиданностью, скорее пугающей, нежели приятной. Кто бы мог подумать, что все так обернется…

Однако официально присланная черная лента – все лучше, чем черный шелковый шнур, провозглашавший крайнюю степень немилости. На последнем пришлось бы тут же церемониально удавиться в присутствии посланников лорда, готовых в случае несознательности попавшего в опалу оказать содействие и помощь. Надо сказать, шнур посылали значительно чаще ленты. Потому-то, несмотря на всю свою верноподданническую выучку и самообладание, при виде правомочной делегации Кристофер слегка поменялся в лице и мысленно приготовился к худшему.

Черный подходил к одежде любых цветов. Сегодня Кристофер предпочел сшитый в талию черный бархатный камзол длиной до колен, обильно украшенный серебряной вышивкой. Новая деталь смотрелась как нельзя кстати, органично завершая строгий ансамбль. И все же новоявленный премьер чувствовал себя некомфортно: окаянная лента давила, душила, и, сам не сознавая того, он поминутно касался ее, незначительно ослабляя узел на горле.

Пугающий эффект ошейника был сильнее доводов рассудка. Кристофер и не предполагал, что окажется так угнетен. Разумеется, любое назначение, в особенности столь высокое, налагает на человека особые обязательства, предписывает определенные нормы поведения. Как аристократ Кристофер прекрасно знал это. Тем более новый статус, по существу, лишь закрепил реальное положение дел: уже много лет глава службы ювелиров принимал участие в самых разных государственных и общественных делах и исполнял при дворе обязанности, далеко выходящие за пределы компетенции его должности. К примеру, курировал дипломатическую переписку и законотворческий процесс.

Теперь же, по сути, он легитимно стал вторым человеком в Ледуме, соправителем лорда-защитника. Кристофер не сомневался: Алмазный лорд воспользуется этим обстоятельством и заставит его не только подготовить, но и поставить личную подпись и печать под всеми щекотливыми официальными нотами, которые, несомненно, последуют в ближайшие дни. Таким образом, в случае неудачи Ледум получит возможности для маневра и возобновления переговоров, а также виновника возникшего между столицами «недопонимания», «исказившего» истинные намерения правителя.

С точки зрения политики, да и простой логики, все было верно. В конце концов, благополучие целого города важнее благополучия одного человека, и не повиноваться Кристофер не мог. Однако умственное напряжение копилось, и снимать его без наркотических средств уже практически не удавалось. Это был тревожный сигнал, звоночек, над которым стоило всерьез задуматься. Но сегодня Кристофер позволил себе отдохнуть, предчувствуя, что следующая возможность может выпасть не скоро.

И что же? Едва высококачественный гашиш помог немного отвлечься от мрачных предчувствий, едва начал налаживаться приятный вечер, как объявился дражайший вездесущий канцлер и все испортил! И до чего же въедливый тип… Пусть оставит обвиняющую манеру речи для своей допросной! Он не совершил ничего предосудительного, придя в «Шелковую змею». И Винсент, когда будет докладывать лорду Эдварду, обязан будет так и сказать.

Зная патологическую честность главы особой службы, наговора можно не опасаться.

Однако, учитывая вспыльчивость и дурной нрав правителя, все же лучше первым успеть с покаянием.

– Скажите, Кристофер, почему престолонаследник настаивал на разговоре с вами, когда мы обнаружили в его апартаментах спрятанную копию похищенного камня? – едко поинтересовался Винсент, не отрывая от собеседника цепких глаз. – Надеюсь, это не слишком приватный вопрос, господин премьер? Если так, вы вправе не отвечать. Вы ведь теперь не под властью закона.

Глава 18, в которой частная беседа подозрительно напоминает допрос

Под пристальным взглядом канцлера, фиксирующим мельчайшее движение, Кристофер нервничал все сильнее.

Стекло монокля холодно поблескивало в полумраке, как линза устрашающего механизма. Неудивительно, что при одном появлении Винсента у его подопечных случаются тихие истерики: он давал множество поводов волноваться в своем присутствии. А у самого-то, должно быть, нервы железные: несмотря на возраст и отличительный характер работы, глава особой службы выглядел моложаво, а в стали волос до сих пор не затесалось ни единой серебряной нити седины.