Тень в море

Молли взяла мою руку и поцеловала. Я включил Элвиса Пресли “Can’t help falling in love” и пригласил ее на медленный танец. Мы плавно кружились вокруг скамейки. Посидели еще немного. Слушали песню за песней, начиная от джаза заканчивая роком, и не заметили, как пролетел час. Пришло время ехать домой, и мы решили поймать такси. Но когда машины останавливались, Молли оглядывала их и отказывалась садиться.

– Давай следующую подождем. Нет, не эта. Слишком черная. Слишком низкая. Мне не нравится.

Я не ожидал от нее такого снобизма и, наконец, устало заявил:

– Это уже одиннадцатая. Мы сядем в любую.

– Вот, вот эту останови, – помахала она руками и чуть не выскочила на дорогу.

Молли села сзади. Когда мы набрали скорость, она попросила открыть люк. Только тогда я понял, почему она ждала эту машину. Водитель открыл люк, и она высунулась оттуда по пояс. Ее руки вознеслись над головой, а глаза закрылись. Она повторяла сцену из фильма, но в то же время сама была такой неповторимой. Как же я хотел тогда подняться к ней, обнять и прошептать, как дорожу ею. Она опустилась вниз и сказала:

– Я часть вечности.

Нет, ты сама вечность. Вечность во всем ее проявлении. Вечность, не имеющая границ и далекая от моего понимания.

Мы приехали. Она торопилась домой, но я уговорил ее остаться. Мы сели на двухместные качели во дворе.

– Я только что пережил лучшую ночь в своей жизни, – заявил я.

– Я тоже, – ответила она и засмотрелась на панельные дома. – Ты когда-нибудь думал о том, как красивы хрущевки ночью?

– Думал.

Молли будто читала мои мысли.

– Одинокие квадратные дома, – продолжила она, – безвкусные, одинаковые, но все же есть в них какая-то романтика. Огромные здания с маленькими окнами, где горит свет для крошечных созданий. Иногда я смотрю на эти окна и думаю, какие же разные люди там живут. У всех своя история, свои переживания и своя жизнь, о чем мы никогда не узнаем, и оттого мне интересно наблюдать за ними. Если я когда-нибудь напишу книгу, то напишу о них, об этих простых душах с простыми проблемами и однообразным образом жизни. Многим это покажется скучным, но некоторые поймут, сколько тайн и рассказов хранится в этих очагах света. Я знаю, я говорила, что не хочу обычной жизни, но я всегда с восхищением смотрю на этих людей.

– Я бы еще написал о самих сооружениях. Нас не было, когда их построили, и возможно, не будет, когда их снесут. Столько всего интересного они пережили и лучше всего осознают ценность жизни.

Молли лениво раскачивала нас, откинув голову назад. Она смотрела на звезды. Волосы свисали с качелей и почти дотрагивались до земли.

– Знаешь, нелегко найти человека, который тебя по-настоящему понимает, – ответила она. – Многие делают вид, притворяются, но ты не такой. Ты такой же сумасшедший, как я. Или же только мы с тобой нормальные.

– Пусть весь мир посчитает меня сумасшедшим, если именно это тебе нравится во мне, – вырвалось у меня.

– Да, но не только. Еще мне нравится, как ты видишь чувства насквозь. Ты замечаешь, когда людям больно, хоть они этого скрывают. А еще нравится, как ты молчишь, когда слова излишни, и говоришь, когда человек больше всего нуждается в разговоре. У тебя доброе сердце. Ты готов броситься на помощь даже себе во вред.

Я прикоснулся к ее плечам. Они задрожали. Она поглаживала мои щеки. Я потянулся к ней и прильнул к ее губам. Больше не мог сдерживать свои чувства. Мои руки опустились ниже и, прихватив Молли за талию, потянули к себе. Я не думал. Тело двигалось само собой. Она приподнялась и закинула руки мне за шею. Я почувствовал жар ее влажных губ и прерывистое дыхание. Аромат волос – жасмин. Вкус губ – терпкий. Язык – сладкий. Дыхание, горячее как пар в сауне. Мне стало жарко. Слышу свое сердцебиение. Возможно, ее. Страшно. Волнительно. Ноги наполнились силой. Мне хочется бежать. Плавать. Летать. Это не сравнится ни с чем.

Если бы только, целуясь, люди делились своими воспоминаниями, знаниями и чувствами, мир стал бы куда светлее. Губы, прикоснувшись к губам, пропускают сквозь себя все желания и мечты, все страдания и всю боль своих хозяев. Становятся одним целым.

Я приподнял ее и усадил на колени. Мы были в плену у страсти. Наши души соприкасались, губы слились воедино и сердца бились в одном ритме, но Молли внезапно оттолкнула меня.

– Я не могу так. Прости меня, – выговорила она сквозь слезы и побежала домой.

Я остался один на качелях. В голове творился бардак хуже, чем в моей спальной. О брате я не думал весь вечер. Может, я бессознательно отгонял мысли о нем. Если так, то все накопленные размышления за все время нашего “свидания”, сразу же нахлынули на меня с удвоенной силой.

– Что же я натворил? – прохрипел я.

Мне хотелось биться об асфальт головой от стыда. Рвать на себе волосы. Хоть как-то наказать себя за содеянное.

– Дурак, дурак, дурак, – бубнил я, – какая же ты сволочь.

Я хотел побежать и рассказать все брату. Может, так я смою с себя этот позор. Может, так я искуплю свою вину перед ним.