Тень жары

Прежде в этом заведении размещалась крохотная "Кулинария", где на прилавках синели задушенные цыплята, чернел сопливый шашлык, костенели заскорузлые рулеты, и мухи отстукивали барабанные дроби по стеклам; я хорошо знала это заведение; прежде частенько брала здесь так называемое азу, сделанное из тугой резины… Теперь его было не узнать.

Две божественно-чистые фиолетовые колонны охраняли изящную стерильную дверку, за которой тебя приветствует — "Добрый день!" — девчушка лет шестнадцати; фирменный козырек (такие таскают пацаны из "Макдональдса") слегка приподнят, невыгодно приоткрывая лоб, производящий впечатление не совсем чистого; все остальное в ней — фирменная отутюженная униформа и приветственная улыбка — подчеркнуто стерильно. В уютном зальчике несколько белых столов, широкая стойка, в витрине пышное изобилие чего-то очень аппетитного; тихая музыка и мягкая фиолетовая подсветка — наверное, фиолет это фирменный тон заведения. Помнится, я присела за столик, пока мой охотник набирал всякие вкусности. Распорядитель на этом празднике чревоугодия, приземистый широколицый молодой человек с острыми подвижными глазами и профессионально безупречным проворством рук (это проворство существовало совершенно автономно — от выражения лица, тех или иных телодвижений, необходимости поддерживать учтивый разговор с клиентом), нагружал пакет; я рассеянно взглянула на меню — и перед глазами у меня закачались фиолетовые тени: цены тут были космические…

Я сунулась в пакет, стоящий на средней полке.

Все верно — мясные деликатесы.

Я продолжила инспекцию холодильника. Собственно, он являл собой крохотный филиал Центрального рынка. Венчал композицию большой ананас с красочной биркой на жесткой шевелюре. Десерт был представлен блоком коричневых пластиковых стаканчиков — французский шоколадный крем "DANETTE".

В дверце несколько бутылок с темным вином. Я вынула одну из обоймы, посмотрела этикетку. "Хванчкара".

Это в его духе — он человек старых правил.

В морозилке хранился большой кусок отборной свинины. Вот уж не могла предположить, что мясо такого качества существует на свете — оно, кажется, давно погребено в "Книге о вкусной и здоровой пище".

Особняком в компании благородной "Хванчкары" Стояла какая-то прямоугольная посудина.

"Амаретто". Это уже совсем чудеса.

Я свернула бутылке пластиковую шею, хлебнула из горлышка — Иван Францевич меня простит, мне надо было сосредоточиться.

– Ну и дрянь! — прислушалась я к вкусовым ощущениям. — Хотя для неустойчивых девушек в самый раз.

Местами наречие туземцев Огненной Земли бывает Удивительно точным, в переводе с языка аборигенов ликер "Амаретто" означает — БАБОУКЛАДЧИК. Туземное предание гласит: если тебе пришла охота уложить девушку в постель — накачай ее "Амареттой",

Захватив эликсир любви, я вернулась в комнату, присела к письменному столу, упирающемуся в подоконник. Выдвинула ящик — бесцельно, чисто машинально.

На дне лежали; стопка пожелтевшей писчей бумаги, картонный пенал с карандашами и несколько почтовых конвертов. Я взяла верхний, рассеянно пробежала глазами адрес.

Это был мой адрес.

Я вытащила остальные, разложила их на столе. Так этот конверт предназначался Алке. Этот — Семену…

Кому были адресованы остальные, я догадывалась — откинулась на спинку стула, задрала голову. Алка осыпалась почти совсем — в живом живописном поле нелепо и беспомощно висела ее обрубленная по локоть рука.

Я вытащила из своего конверта открытку, пробежала текст. Иван Францевич приглашал меня на НАШ день.

"Наш день" — это день его рождения.

Что бы там ни было, в этот день после окончания школы мы всегда — когда впятером, когда и с другими ребятами из класса — собирались за этим столом. Последние пару лет эта традиция тихо угасла; все разбрелись по своим норам.

Какое же это число?

Вспомнила. День его рождения приходился как раз на тот день, когда у нас грянула реформа…

— Он не собирался никуда исчезать! — я шарахнула кулаком по столу с такой силой, что с потолка посыпалась штукатурная пыль.

Я открыла окно, глотнула свежего воздуха, набрала его полные легкие и заорала:

ЧЕЛОВЕК ПРОПАЛ!

— впрочем, вряд ли кто-то из туземного населения расслышал в ночи этот крик, а если б даже и расслышал, то наверняка ничего бы не понял: иностранные языки даются жителям Огненной Земли с большим трудом.

5

Что ж, теперь я по крайней мере знаю, что мне делать.

Выйти во двор, встать к глухой кирпичной стене и, сдерживая порывающийся перейти с ходьбы на бег шепот (регламент игры предписывает водящему избегать скороговорки), вести отсчет; и медленно отодвинуть от ноющих висков занемевшие ладони, отступить на шаг, увидеть: желтая стена вся в трещинах, вздутиях и струпьях; чуть выше, широко расставив ноги, стоят буквы, прыснутые из пульверизатора с краской: "Витя Цой, вернись!" — и довести положенный счет до конца, а потом громко выкрикнуть: "Я иду искать! А кто не спрятался — я не виноват!"… Однако прежде я отведу эту несчастную старуху домой.