Тенеграф

Недолгий подъем — и над последними ступеньками показался ослепительный, словно солнце, полный золота и шелков бал. Шаг Князя сразу же стал тверже.

У нас получилось.

Мы прошли меж танцующих пар, меж графов, герцогов, графинь, вице-министров, министров, генералов, полковников, ректоров, послов и консулов, высоких инспекторов, куртуазных и богатых матрон, меж всех тех Ламмондов, Родриганов, Эстувиллей, И’Деррано и представителей дюжин меньших родов, что сгрудились на террасе верхнего сада, — в толпе этой выглядевших совершенно обычно, лишенных мощной ауры, окружавшей их в их собственных имениях.

Я задумался, не таково ли истинное значение королевских балов — показать всем этим людям, что они лишь одни из многих и не могут тягаться с властителем. И пусть они жрут с золотых тарелок в пропотевших одеждах, толкаясь локтями и наступая друг другу на ноги, не понимая, что от людей внизу, за пределами дворца, отличаются они лишь более дорогими декорациями.

На изукрашенном помосте музыканты играли придворный контрданс, пот стекал из-под париков на их красные лбы и виски. Одна из пар промелькнула рядом со мной. Женщина в маске лисицы оставила своего партнера — танцор кружился еще мгновение, удивленно глядя на пустые руки. Она же попыталась увлечь меня в танце, однако я стоял не двигаясь, а когда она приблизила лицо, чтобы что-то сказать, сквозь отверстия маски она увидала глаза фальшивого Арахона. Глаза незрячие и глубокие, словно колодцы.

Она скрыла замешательство за переливчатым смехом и скрылась в толпе.

Глаза ее кого-то мне напомнили, но я не мог вспомнить, кого именно.

Мы пробирались сквозь толпу, пока не добрались до середины центральной террасы. Поверх голов танцующих мы увидели пустой трон с красной подушкой. Он был установлен на возвышении, под балдахином из блестящей золотой парчи. Рядом с ним стояло в карауле двое стражников. Однако короля не было видно.

— Думаешь, властитель болен? — склонился я к уху Черного.

— Нет. Я читал рапорты шпионов инквизиции. С некоторого времени…

Ему пришлось замолчать, так как именно в этот момент между нами вклинилась кружащаяся пара, и локоны девушки хлестнули меня по лицу, словно пропитанный парфюмами бич.

— …с некоторого времени король не появляется на балах. И в других местах, где слишком людно, — закончил Князь. — Может, уже под конец он появится на балконе.

— Известно почему?

— Люди говорят, что он стал несколько странноват, но у Андреоса были другие подозрения. Увы, они умерли вместе с ним.

Я кивнул.

Некоторое время мы покрутились между танцующими, чтобы смешаться с толпой. Князь принялся флиртовать с какой-то старушкой, я прошел между рядами столов с тарелками, обменялся парой слов с двумя сестрами, дочерьми посла Бруншвии.

Через какое-то время мы снова пересеклись с князем у стола с горячим запеченным быком, фаршированным цыплятами, которых, в свою очередь, нафаршировали перепелками. Потом мы выбрались из-под балдахина и удалились в кусты, сделав вид, что хотим помочиться. Князь осторожно переставлял ноги между человеческими фекалиями.

Я улыбнулся. Дворяне, не дворяне — а собери тысячу задниц на таком малом пространстве, и они засрут все вокруг не хуже полка пехоты. С той разницей, что полк, по крайней мере, копает отхожие ямы.

Мы двинулись дальше, перейдя через мостик на тихую западную террасу. Миновали беседку, в которой худощавый дворянин с запавшей грудью наяривал худыми бедрами между ног у пьяной до бессознательности дворянки. Подле внутренних ограждений через каждые сто метров стояли гвардейцы, лицом к кипящему огнями городу. Отблески играли на их кирасах. Они делали вид, что ничего не видят.

Мы отыскали место, где над нашей террасой начиналась следующая, с маленьким садиком. Если память меня не подвела, садик находился под библиотекой. Я хотел подпрыгнуть и ухватиться за край террасы, когда Черный ткнул меня в бок и указал на что-то пальцем.

На тропинке стоял стражник, глядя в нашу сторону, поэтому я сделал вид, что меня тошнит. Он отвернулся и продолжил обход.

Я подсадил Князя. Тот — несмотря на свой вес — ловко подтянулся к ограждению. Я отправился следом за ним.

Терраса была пустой. Посредине белел мрамор фонтана, в стороне виднелись кусты, подстриженные в форме идеальных шаров. Я не знал, где тут можно спрятаться, но, к счастью, поблизости стражников не было видно.

В сад выходили приоткрытые окна галереи.

Мы перелезли через подоконник и оказались в широком, словно аллея Контанезра, коридоре, на полу из розового, с прожилками, мрамора, под потолком, каждый фрагмент которого покрывали фрески. Окружали нас округлые, словно мячи, груди тысячи нимф, игравших над водами, наблюдали сотни печальных глаз подглядывающих за ними пастушков. Смотрели на нас также развешанные на стенах портреты в золотых рамах. Все это поблескивало в рассеянном бледном свете. Во дворце нигде не было теней.

Единственными были та, что принадлежала Якобо Д’Эрзану — и я.

VIII