Теней не видно в темноте

— Но знаете, что? Радости мне это особенно не принесло. — Красавчик посмотрел на Шена, а после обратился к Шей: — Твой брат действительно очень талантлив. Я не встречал телепатов, кроме лейров, но должен признать, что его подсказки здорово помогли. — Он подмигнул, а Шей, изумленная признанием, повернулась к своему братишке. Неужели?!

Тот скромно потупился.

— Я лишь не хотел, чтобы те убийства повторились, — сказал он, крепче прижав к себе Шей. — Услышал, мысли Хранителя и понял, что пора что-то делать. Я не знал, как еще привлечь ваше внимание и потому нарочно попался на глаза шефу Вессеру.

— Герой, — улыбнулся Красавчик.

— Герой, — убежденно повторила Шей и чмокнула брата в лоб.

Маленькую идиллию нарушил лишь мрачный голос здоровяка в маске:

— Не пора ли убраться отсюда.

— И то верно, — согласился Красавчик, поднимаясь на ноги. — Скоро шеф Вессер придет в себя и без сомнения отыщет это укромное местечко. Для всех будет лучше, если вы двое окажетесь подальше отсюда.

— Но как же?.. — начал было Шен, но смутился.

Все, включая Шей, поняли о чем он.

— Твое бегство и нападение? — уточнил Красавчик. — Думаю, мы сможем дать ему понять, что ты… как это говорят? Помогал следствию. Вроде того. К тому же улик о том, чьих рук были убийства более, чем предостаточно.

— Но почему вы думаете, будто он станет вас слушать? — спросил Шен.

— Определенно не станет, — широко улыбнулся Красавчик. — Поэтому мы и не будем с ним говорить. Просто дадим понять, где, как и кого следует искать и обвинять. Шеф Вессер не дурак и во всем разберется. Я уверен. Тебе же Шен придется отыскать своих приятелей и дать им понять, что со всей этой историей с Тенями покончено. Сделаешь?

Шен кивнул:

— Постараюсь.

— А вы? Чем займетесь вы? — сама от себя этого не ожидая, спросила Шей. Ей было до смерти интересно.

Прежде, чем ответить, Красавчик оглянулся на верзилу.

— А мы… мы продолжим, что начали. Отыщем остатки куатов и постараемся с ними разобраться.

— Значит, это правда? Теней больше не существует? Волшебство ушло?

Улыбка Красавчика чуть-чуть померкла, словно слова Шена заставили его вспомнить кое-что из своего прошлого. Он какое-то время молча смотрел на брата Шей, а потом, вдруг быстро сцепив руки за спиной, подмигнул ему со словами:

— Волшебство никогда не уходит. — Развернулся и, поманив за собой верзилу исчез в лабиринте, из которого и появился.

Шей еще долго смотрела им вслед, хоть и понимала, что для подобных сантиментов место не самое подходящее.

— Не пора ли и нам убраться отсюда? — спросила она у Шена.

Братишка, виновато улыбнувшись, кивнул.

— Я понесу тебя, — сказал он. А Шей и не была против. Оставить позади труп червя и мысли о том, что ее брат чудом выкарабкался из сетей Детей Шуота, оказалось до безобразия приятно. Эх. Еще бы с Четрой объясняться не пришлось…

Охотничья пора

Охотнику за головами без опыта пробиться непросто, и потому легче согласиться на сомнительную работенку, чем сидеть совсем без денег. Так думал Готта Двумелли, когда взялся за заказ на устранение некой информаторши.

Кто ж знал, что поговорка «Всякая мошка отбрасывает тень» окажется настолько правдивой?

Готта Двумелли понятия не имел, почему все в Галактике считали Риомм центром цивилизации. Нет, он, конечно, мог оценить тот блеск, каким столица Империи ослепляла всякого, кому доводилось ступать на ее поверхность, однако… было во всем этом что-то нарочитое, ненастоящее.

Он-то знал, что много сотен лет назад, задолго до того, как Империя стала одной из главных движущих сил на арене галактической политики, планета Риомм была идиллическим миром, практически целиком покрытым водой. Сушу составляла лишь небольшая цепь архипелагов, на которых и зародилась раса разумных амфибий.

А потом пришли люди.

И, как водится, принесли с собой технологии, превратившие Риомм из девственного идиллического мирка в сверкающий экуменополис и главный оплот одной из самых могущественных держав Галактики, а расу аборигенов, некогда его населявшую, — в воспоминание.

За тысячи лет, прошедшие с тех пор, имя расы вытравилось из истории, но редкие следы ее существования все-таки остались. И сейчас Готта по ним ступал.

Историком он себя, конечно, не считал. Да и не было в его интересе ничего академического. Лишь чистый прагматизм. Ведь ни один уважающий себя охотник за головами не полезет туда, где прежде не бывал, без предварительного изучения. А Готта в этом плане проявлял свойственную всем хэфу дотошность и въедливость.

Он хорошо подготовился и перед тем, как прилететь на столицу столиц, тщательно изучил риоммскую историю и местные нравы. Так что теперь, стоя на карнизе одной из риоммских высоток, с интересом разглядывал черную океаническую гладь, разбивавшуюся о толстые сваи почти в полукилометре под ногами.