Теневая Черта. Звездные ловцы. Звездный Рубеж

Макленнон уже несколько месяцев излагал свои воспоминания:

— Господи, Мыш, меня от всего этого тошнит. Почему бы им не ограничиться записями моих показаний?

Мыш двинул пешку, пытаясь инициировать размен фигур.

— Потому что это чертовски увлекательно. Будто встретил кого-то, умеющего шевелить ушами. Постоянно хочется увидеть его трюки. Впрочем, я тоже ничего не могу с собой поделать. Жалею, что не могу залезть к тебе в башку. Каково это — помнить, как выглядела галактика до того, как возникло Старое Солнце…

Макленнон отказался от размена. Двинув коня в поддержку пешки, он взглянул на часы:

— Четыре часа. Мне уже страшно. Они вытянут из меня все, что только можно, затребовав отчет обо всех двух годах миссии. И не отстанут от меня с воспоминаниями звездной рыбы, пока не докопаются до всей физической истории вселенной.

Мыш тоже посмотрел на часы. «Марафон» скоро должен выпрыгнуть из гиперпространства, готовясь к выходу на орбиту Лунного командования.

— Отчет меня тоже нисколько не радует. С другой стороны, нам предстоит встреча с кучей народа, которых мы давно не видели. Наверняка они все изменились.

— Может, даже слишком. Возможно, мы вообще их не узнаем.

Макленнон попытался сосредоточиться на друзьях в Лунном командовании. Макс стала старше, а Грета — совсем другим существом. Вдруг он ее-то и не узнает?

Мысли его постоянно возвращались к воспоминаниям, в которых он каждый раз находил нечто новое. Они интриговали, но он не мог избавиться и от той их части, которая повергала его в уныние.

Военных флотов, вышедших из Рукава, было не пять, а восемнадцать. И в галактике паразитировала не одна, а четыре Сферы. Его не утешала точка зрения звездной рыбы, что в конечном счете врагу ни разу не удавалось добиться полного успеха. Его не волновало, что это был третий их набег на Млечный Путь, но жизнь не вымирала, и где-то в промежутке между этими мрачными периодами за миллионы лет возник новый разум, способный противостоять усилиям убийц планет. Не утешало даже осознание того, что при его жизни враг не доберется до Конфедерации.

Если Господь существовал, Он был жесток. Позволить возникнуть столь всемогущему и живучему чудовищу…

— Пузан считал, что делает мне подарок, — сказал Макленнон. — Он знал, что меня интересует прошлое. И он знал, что у его сородичей есть нужная нам информация. Это был дар от отчаяния, показавший нам, насколько все на самом деле безнадежно.

— Я бы так не сказал. Слишком уж ты мрачен.

— Почему ты так думаешь?

— Ты говорил, что, по словам рыбы, их можно остановить. И что прежде это уже случалось. Над этим как раз работали строители Звездного Рубежа, когда та зараза до них добралась.

— Они работали над нами, Мыш. Пытались вывести расу убийц на основе их собственной.

Мыш пожал плечами.

— Привет, Танни.

Макленнон взглянул в смеющиеся зеленые глаза.

— Почему бы тебе не пройтись с моим другом прогуляться? — предложил Мыш. — Он опять не в духе.

— У меня как раз была такая мысль, — рассмеялась девушка. — Или предпочтешь сыграть в шахматы, Том?

— Бросим монетку, — улыбнулся Макленнон. — Ой! Щипаться нечестно!

— Давай, идем. Мне через час пора на пост.

Покачивая бедрами, она вышла из кают-компании.

— Погоди, пока Макс ее не увидит, — сказал Мыш.

— Эй, лучше не стоит. Ни за что, слышишь? Иначе вспыхнет такой фейерверк, что на его фоне будет жалко смотреться даже бомба-сверхновая.

— Жду не дождусь, приятель, — рассмеялся Мыш. — Никогда тебе не прощу, что ты выхватил ее у меня из-под носа.

— Всех не завоюешь, Мыш.

Он поспешил следом за Танни Левенталь, позабыв о Звездном Рубеже, своей миссии, звездных рыбах и врагах из центра галактики.

В чреве спутника Старой Земли он провел месяц. Мясники-психологи полностью разрушили его душу и заново возвели ее на том же фундаменте, добавив здоровья. Первые три недели стали воплощением кошмара. Ему пришлось иметь дело с мастерами человеческих душ, которые проявляли не больше сочувствия, чем водитель-космопехотинец к заупрямившемуся транспорту.

Они не принимали отговорок и не терпели задержек. Даже во сне они продолжали брать с него отчет, записывая невероятный объем воспоминаний, которыми снабдил его Пузан. Жалости они попросту не знали.

И действовали весьма успешно.

Пребывание среди сейнеров притупило воспоминания о холодной решимости соотечественников из Флота. Он оказался к ней не готов. И еще меньше он был готов к тому, чтобы сопротивляться восстановлению.

Оно шло быстрее, чем предполагали врачи.

Когда кризис миновал, ему вспороли живот и удалили язву.

На двадцать третий день к нему пустили посетителей.

— По двое зараз, — запротестовала медсестра. — Могут войти только двое.

— Исчезни, — сказал ей Мыш.

— Да, сэр… капитан… сэр.

Мыша едва не сбили с ног две женщины. Он выронил дорожные шахматы, и фигуры рассыпались по полу.

— Черт!

Плюхнувшись на край койки, Грета наклонилась и обняла Макленнона:

— Рада, что ты вернулся. Я каждый день звонила, как только узнала. Раньше меня не пускали.

— Господи, Уолтер, — заявила его старая подруга Макс. — Что, черт побери, с тобой сотворили? Ты выглядишь так, будто в могиле побывал.