Теневой следователь

— Дело в том, что доктор плохо себя чувствует и уже второй день никого не принимает.

Доктор Пьер Платер принял меня в кабинете непривычной овальной формы с настоящими джунглями тропических растений возле стен. Сам доктор был полный неповоротливый человек с усталым, затравленным выражением лица. Поздоровавшись, он усадил меня напротив за овальным столом в кресло с овальной спинкой. Я понял, что острых углов и прямоугольных форм Платер почему-то не любит. Впрочем, к чудачествам ученых я давно привык.

— Господин Ланье, вы очень настаивали на встрече. Я не имею чести вас знать и жду объяснений...

«Кто вы, господин Ланье?» — было во взгляде его умных карих глаз. Однако он понял, что правдивого ответа вряд ли дождется и поэтому вопрос вслух так и не прозвучал.

— Хотите, доктор, я опишу симптомы вашей болезни,— сказал я.

Он вздрогнул и посмотрел на меня с интересом и в то же время испуганно. Даже дыхание участилось. Наверное, как и все, он очень болезненно переживал те изменения, которые в нем происходили. На лбу выступили капли холодного пота, и Платер стал нервно вытирать платочком лицо.

— Вы врач? — наконец спросил дрожащим голосом.

— Нет, но это не имеет значения.

— А что имеет? — рассердился вдруг ученый.— Что имеет? Вы понимаете, что это катастрофа? Конец всему! — взорвался он и начал нервно ходить по кабинету. Мягкий ковер делал его тяжелые шаги почти неслышными. Неожиданно он остановился напротив меня и спросил глухим равнодушным голосом:

— Что вы хотите взамен? Что?

Только истерики мне не хватало. Я внимательно посмотрел доктору в глаза, и он сразу обмяк.

Сядьте. Вы ошибаетесь. Я не пришел вас шантажировать. К сожалению, пока что я не знаю, можно ли вам помочь. И не только вам. Но я стараюсь разыскать того, кто с вами это сделал.

Налил доктору стакан воды и минут пять занимался им, пока, наконец, услышал:

— Я слушаю вас, господин. Извините, нервы... Сами понимаете, как тяжело...

Я понимал. Ибо неожиданное превращение из светила биоэлектроники в самого заурядного обывателя с интеллектом курицы было, ясное дело, настоящей трагедией.

— Вы знаете этого человека? — Я положил на стол перед ученым фотографию.

— Да, это доктор Браун, приятный человек. Его недавно убили.

— Какие у вас с ним были отношения?

— Дружеские.

— Вы давно знакомы?

— Месяцев шесть-семь.

— Чем занимался доктор Браун?

— Он рекламировал электронные игры для взрослых и подыскивал одаренных учеников для своего колледжа.

— Вы ему кого-то рекомендовали?

— Да, конечно. Ведь я был специалистом в своей области.

— Кого?

— Артура Фрасиднея. Это один из талантливейших студентов местного университета. Он заинтересовался теми же проблемами телекинезной бионики пчел и муравьев, что и я.

— Фрасидней согласился продолжать учебу в колледже?

— Я его уговорил.

— А где он сейчас?

— Как где? Поехал учиться на Сумраит.

— Скажите, доктор Браун никогда не предлагал вам попробовать сыграть в какую-нибудь игру для взрослых вместе с ним?

— Нет... У нас были другие интересы. Мы, оба, знаете ли, заядлые рыбаки.

Я задумался. Или доктор чего-то не договаривал, или моя версия неверна.

Браун никогда не дарил вам на память какую-нибудь настольную электронную игру или что-то подобное?

Платер внимательно посмотрел на меня, стараясь понять логику моих вопросов. Наверное, безуспешно, потому что вздохнул и ответил:

— Мне — нет.

— А вашим близким?

— Не помню... Кажется, нет,— как-то неуверенно ответил доктор.

— А вы подумайте,— приступил я к гипнотическому воздействию.

— Разве что внуку...— «вспомнил» Платер.— Два месяца назад у моего внука был день рождения. Браун принес ему игру.

— «Детектор лжи»? — сорвалось у меня с языка.

— Нет,— удивленно посмотрел на меня собеседник.— Игра называется, если не ошибаюсь, «Сны наяву».

— Опишите мне ее.

— Ничего особенного. Маленький бытовой компьютер-модулятор, с помощью которого на экране монитора или видеовизора можно мысленно передать любые образы-картины или видеосюжеты. Интересная вещь, скажу вам.

— Чем же?

— Представляете,— оживился Платер,— малыш надевает на голову такой прибор, который чем-то напоминает стереонаушники и старинную царскую корону одновременно. И все. Потом включается компьютер и на экране мысли моделируются в зримые образы. Весьма интересно, скажу вам...

— Вы когда-нибудь пробовали сами играть? — усмехнулся я.

— Конечно. .

— А где сейчас эта игра?

— Я думаю — в детской у внука. В последнее время он потерял интерес к ней. У них сейчас очень много игрушек, чтобы долго играть одной.

— Я хотел бы посмотреть «Сны наяву».

Мы пошли в детскую, где я оформил изъятие нескольких электронных игр с маркой «Маде ин Сумраит», чем очень огорчил маленького Жака Платера.

...Через час я был в отделении парижского «Европола», и мы двое суток разрабатывали операцию против Гредта.