Теневые блики

– Однажды, еще на первом курсе, магистр Орлин сказал, что всем людям для сохранения душевного здоровья обязательно надо хотя бы изредка возвращаться домой. Я тогда спросил, что же в таком случае делать сиротам и мигрантам? Он пояснил, что наш «дом» – не обязательно то место, где мы родились. Это вообще не место. Это состояние, в котором мы полностью раскрываемся, становимся теми, кем хотим и кем предназначены быть. «Дома» мы находимся в полной гармонии со вселенной…

Дахху вздохнул и продолжил:

– Раньше я думал, что мой «дом» – это «Доронах», и корил себя, что не пишу задуманную энциклопедию. Сейчас я понял, что моим «домом» всегда были вы. Именно с вами я становлюсь лучше, я иду вперед, я чувствую силу. Возможно, однажды я найду себе новый «дом». Но пока что я хочу возвращаться к вам.

Я медленно, с облегчением закрыла глаза. Теневые блики больше не скакали на изнанке век. Я была спокойна и счастлива.

В пещере царила тишина, и только на кухне звонко капала вода из умывальника. Мы втроем замерли на своих местах, не шевелясь, боясь спугнуть волшебный момент единения. Я осторожно нашарила руки друзей и вцепилась в их ладони, как маленький ребенок цепляется за родителей.

Наконец, Кадия судорожно вздохнула и сказала, будто нырнула со скалы в зимнее море:

– Кажется, я люблю Анте Давьера и хочу обсудить это.

* * *

Время до утра промчалось незаметно. Мы говорили беспрерывно, как в старые добрые.

Иногда я проваливалась в дрему, но потом просыпалась и продолжала вещать – то волнительно, в полный голос, то шепотом, едва ворочая языком. С ребятами творилось то же самое.

Это была прекрасная ночь, хотя мы не нашли многие разгадки и так и не нарушили всех своих тайн. Но мы говорили: сказками, намеками, эмоциями и страхами, словами и жестами, интонацией и взглядами. Я не рассказала ни о магии Карла, ни о Святилище – двух секретах, которые делила с другими. Но я говорила о чувствах, которые вызывают у меня эти секреты, и к утру мне стало гораздо легче.

Потом Дахху и Кадия уснули – все там же, возле моего спальника, утянув себе по одеялу. Как всегда: Кад в позе звезды и Смеющийся в позе эмбриона.

Входная дверь с легким скрипом приоткрылась.

Мальчик Карл зашел в пещеру и неслышно приблизился, глядя на меня с опаской, как на дикое животное.

Увидев, что я спокойна, он протянул мне холщовый мешочек:

– Я собрал твои вещи на поляне. Они тут. Прости меня.

– Спасибо. И ничего страшного. Вернее, страшно, конечно, ужас, как страшно… Но теперь все хорошо. – Я улыбнулась уголком рта. – Может, даже выдержу еще одно занятие. Или парочку.

Карл тихо, чтобы не потревожить сон друзей, присел рядом:

– Тинави, я вспомнил, как попал сюда. Верни мой фонарь, пожалуйста.

– Твой фонарь? – удивилась я шепотом. – У меня нет твоего фонаря.

– Есть. Тот металлический цилиндр, который я уронил в ночь с бокки, – так же тихо возразил Карл.

– Возьми в левом верхнем внутреннем кармане летяги[3].

Скоро Карл вернулся со своей находкой. Я с любопытством наблюдала, как он нажал на мягкую кнопку артефакта. Как и прежде, ничего не случилось.

Тогда Карл цокнул языком, развинтил цилиндр, будто алхимическую колбу, и вынул из него две маленькие железные штучки, черно-оранжевые, с диковинными надписями. После чего… засунул их в подмышки.

Я изумленно раскрыла рот, но не стала комментировать. Скоро мальчик перестал изображать из себя курицу-наседку и снова положил штучки в фонарь.

На сей раз нажатие кнопки привело к неожиданному эффекту: белое матовое стекло, перекрывающее боковую часть цилиндра, засветилось. На стену пещеры упал широкий луч света.

– И впрямь фонарь, – обалдела я.

– Черт, а фича батареек в подмышках работает! – возликовал Карл, чуть ли не в ладоши хлопая.

Я не стала уточнять, что он имел в виду под этими загадочными словами. Мое внимание поглотила освещенная стена. На ней начало проступать изображение двери.

Картинка слегка рябила, будто озерная вода на ветру, но с каждой секундой становилась все четче и четче.

Стали видны плотно подогнанные друг к другу доски, составляющие дверь, и узкие щели между ними. Буроватый мох карабкался по двери снизу вверх, разжижаясь на уровне груди. У двери была ручка, закручивающаяся мягкой бронзовой лентой, и подвесной замок в виде львиной головы.

А самое главное – дверь была приоткрыта.

В щель толчками пробивался белесый туман – будто поршнем накачивали. Слабое птичье пение, тихий шорох листвы, лисье повизгивание доносились из-за двери. Я невольно потянулась туда, завороженная. Колени у меня стали мягкими, пол начал неумолимо уезжать вбок. Кадия и Дахху в одеялах обеспокоенно засопели, но не проснулись.

Краем глаза я уловила, как безмятежная улыбка съехала с лица Карла. Мальчик вскочил, босыми ногами прошлепал к кругу света и рывком захлопнул дверь.

Горизонталь пола мигом вернулась на предназначенное ей место. Карл выключил фонарик.

– Так-то лучше… – выдохнул мальчик с облегчением и утер пот со лба.