Тени южных скал

Глеб ринулся назад к обрыву, но тут же отскочил из-за нового обвала. Взрывы гранат сотрясали ущелье; казалось, от гулкого эха сейчас лопнут барабанные перепонки. Грохот гулял по каменным стенкам, выламывал куски скал и швырял их в людей; партизанский отряд беспомощно замер у водопада, наблюдая за буйством природы, которую тронул человек своим оружием.

Каменные стены сжимались, падали, стены сужались, падали, казалось, еще мгновение, и ущелье рухнет и раздавит людей, словно крошечных муравьев. Наконец звуки взрывов затихли, опасное эхо осело, как каменная пыль на жестких площадках.

Весь отряд выдохнул с облегчением: можно выдвигаться в путь. Они поднялись на ноги, начали готовиться к длинному переходу. Несколько глотков воды, затем промыть все царапины и обработать легкие раны и, конечно, позаботиться о тех, кого фашисты смогли подстрелить во время отступления. Феликс, пока партизаны сооружали носилки из связанных курток, доложил о потерях:

— Т-т-трое лег-гко, идти мо-могут. Л-л-лопатин с-с-совсем плох: т-т-три пули поймал.

Мысленно командир диверсионного отряда отругал себя: если бы он вспомнил о том, что нужно проверить уровень топлива в бензобаке, то добродушный дядя Паша сейчас не лежал бы на самодельных носилках, бледный и ослабевший от кровопотери. Глеб подошел поближе к самодельной подстилке из связанных курток, тронул плечо раненого. Тот с усилием приоткрыл глаза:

— Товарищ командир, это вы! Уж простите, подвел вас, старый дурак. Совсем без ума, про горючку забыл. Пришлось на своих двоих от фашистов убегать, да вот и не убежал.

— Ничего, держитесь, дядя Паша, — попросил Глеб. — Мы вас скоро доставим к своим в госпиталь. Там врачи починят вас, будете как новенький. Сутки, только сутки продержитесь. — Он повернулся к своим бойцам: — Операция «Оркестр» завершена! Объекты успешно ликвидированы! Всем выражаю благодарность! Товарищи, вы настоящие герои! Нам осталось только вернуться как можно быстрее! Вперед, ребята!

Цепочка из партизан гуськом вытянулась по ущелью. Их командир шел позади, прислушиваясь к звукам. Что там задумали немцы, почему затихли?

Вдруг от гулкого удара содрогнулось всё ущелье. Под ногами пошла трещина прямо в каменной поверхности. «Миномет!» — успел подумать капитан. Горы содрогнулись, полетели со всех сторон валуны, взметнулось облако пыли.

— Н-н-на-назад! — надрывался Феликс Левин.

Он метался между людьми, отталкивая их как можно дальше от лавины, которая полетела сверху дождем из булыжников, огромных и маленьких.

Капитан Шубин кинулся к носилкам, подхватил раненого и потащил как можно дальше от обвала. Люди падали на колени, в ужасе кричали, пытались отползти подальше, не в силах удержаться на ногах. Скалистая поверхность дрожала от ударов снарядов, вздрагивала, как живая плоть, шла трещинами и разваливалась на куски. Края скалистых плит крошились огромными кусками, летели с большой высоты вниз и с оглушительным шумом разваливались на части.

Глеб увидел ровную площадку, которую не завалило при обвале, затащил туда стонущего Лопатина. Остальные тоже кинулись искать спасения на крошечном пятачке. Левин, припорошенный серой каменной мукой, дрожащими губами прошептал:

— За-за-завал.

Шубин и сам видел, что от немецкого мощного обстрела проход по каменному коридору завалило камнями. Каменные стены срезонировали от сильного удара по подошве хребта и осыпались; и без того узкий выход из ущелья теперь превратился в непроходимый отрезок, потому что он оказался до самого верха, будто огромный карман великана, заполнен камнями и скальной крошкой. Диверсионный отряд оказался в ловушке: с одной стороны — морская акватория, внизу караулят немцы, а единственный выход из ущелья закрыт после обвала. Грохот выстрелов и гулкого эха стих, хотя наступившая тишина теперь давила, как каменная плита. Каждого члена диверсионной группы мучил вопрос: как им выбраться из ловушки?

С горечью Глеб был вынужден отдать приказ:

— Возвращаемся к водопаду.

Он понимал, что там хотя бы у них будет запас питьевой воды. Вот еда и помощь раненым — с этим страшная беда. Сколько они смогут продержаться в такой осаде: сутки, трое, семь дней? Даже если неделю, то потом тоже не станет легче. Через ущелье больше нет хода — сюда никто не сможет пробиться: единственный путь разрушен вражескими снарядами.

У водопада на пятачке люди прилегли на расстеленных ватниках и шинелях. Глеб снял с себя нательную рубаху и велел пустить ее на перевязки — это всё, что он пока может сделать для пострадавших. Сам командир направился к обрыву, вернее проему, в который превратили скалу немецкие снаряды. Он осторожно подполз к краю образовавшейся расщелины.