Тени Лордэна

Там я просидел несколько дней, может быть недель или даже месяцев; когда не видишь небо и пребываешь в постоянной полудрёме, твои внутренние часы сбиваются и начинают тебя обманывать. Ко мне изредка заглядывал тюремщик, молча давал кусок чёрствого хлеба и ставил подле меня новый кувшин с водой. Я не пытался с ним заговорить и всё ждал, что ко мне придёт какой-нибудь капитан, навроде тебя и, улыбаясь, пересчитает мне все косточки, попутно задавая всякие вопросы, но он не приходил, и я думал, что меня решили просто казнить без лишней возни. И всё то время, что я лежал на полу той камеры, стоило мне закрыть глаза, как перед моим взором являлась какая-нибудь картина недавнего прошлого, как я крался в темноте, как перелезал через стены, как скакал по крышам и как забирался в окна. Я вспомнил сотню лиц тех, кого я обдурил, продавая добро, и у кого выуживал сведения, вспомнил лица всех девушек, с которыми я коротал ночи. Я видел города и дороги, дворцы и избушки, леса и поля, я вспомнил вкус вина и запах жаркого, и хотя я прежде был уверен, что они для меня совершенно ничего не значат, как и всё остальное на белом свете, что в роковой час я откажусь от них всех и без колебаний переступлю через границу, отделяющую нас от Царства мёртвых, но тогда я понял, что ещё не сумел вдоволь насладиться человеческим бытием, что я привязан к нему каждой частичкой своей маленькой, ссохшейся душонки. Тогда она у меня ещё была.

И вот, когда я, наконец-то, осознал, что вовсе не готов к смерти и только желал вырваться на волю, в мою одинокую, преступную келью вошёл он — Zwanfitter, по-вашему будет «Безымянный Палец», один из магистров «Длани». О, так ты слышал и о Длани? И что же именно тебе о нём рассказали?

Что?! Орден на службе Императора? Ха-ха-ха! Видимо этот твой старикашка ничегошеньки не смыслит в чернокнижниках. Они не служат никому кроме самих себя, а слушаются они только до поры до времени, копя в сердцах самые мелочные обиды даже на самых близких людей и вынашивая планы изощрённой мести. Мало кто из них вообще доживает до седых волос, не умерев прежде от рук горделивого ученика, которого он сам же и надеялся использовать как очередную разменную фигуру в бесконечной череде интриг и предательств, даже если они — родные отец и сын. Прелестные люди, в общем-то говоря.

Оказалось, что я по незнанию пробрался в его обиталище, за что полагалась самая жестокая и изощрённая из казней, но он сказал, что его восхитили мои воровские умения и что он готов милостиво простить мне мою дерзость, если я соглашусь отныне и до скончания веков стать его преданным слугой. Раз я сижу перед тобой живым, то не трудно будет догадаться, что какой выбор я совершил. Приняв мою клятву верности, он приказал принести в мою темницу хорошую постель, дать мне масляную лампу и хорошей еды и добротного вина, сколько я захочу. Пересели он меня в нормальную комнату, я бы непременно попытался бежать. Сам знаешь, клятвы воров и попов гроша ломанного не стоят, а честь у нашего брата водится только в детских сказках.

Дальнейшее моё заточение было весьма коротким. Через пару тройку дней меня вытащили из-под земли, посадили в карету и увезли из столицы в окрестный лес, где стоял старый замок Штрангендро́с — Медвежий Дом. Меня поселили в бараке с ещё девятнадцатью молодыми парнями, некоторые из которых тоже были пошедшими на сделку преступниками, а прочие простыми наёмниками, прельстившимися обещанным золотишком. Вместе с нами в отряд были набраны и шесть юных девушек, чёрных вдов, успевших свести в могилу не одного любовника. Из нас вознамерились сделать разведчиков, шпионов и, что важнее, убийц, причём самых лучших из когда-либо живших на свете. Помню, как нам изо дня в день талдычили: «Вы — более не люди, отныне вы — продолжение Императора. Вы — его глаза, высматривающие врагов трона. Вы — его уши, слышащие тайные речи. Он — ваша голова, а вы — его длинные руки, несущие его гнев и сеющие справедливость, ибо Он — есть наместник самих Богов».