Тени прошлого (ЛП)

Поздно ночью, когда дом опустел и затих, а Элиас уже мирно спал в своей постели, оберегаемый верной Нонни, они наконец остались наедине. Люциус, усевшись посреди огромной кровати, аккуратно посадил обнаженную Гермиону верхом на свои колени. Поднял ее руки, безмолвно прося обнять себя за шею, и помог расположиться так, чтобы ей было удобней опираться ногами на матрас по обе стороны от него. Потом, приподняв Гермиону за ягодицы, осторожно скользнул между влажных складок, проникая внутрь.

Этим вечером она была необычайно нервной и возбужденной. Люциус чувствовал это и знал, что нужен Гермионе сегодня также сильно, остро, болезненно, как и нужна ему она. Пережив страшную и напряженную неделю, они оба жаждали близости и того радостного ощущения счастья, что дарило им слияние.

И вот сейчас Гермиона медленно, но настойчиво двигалась, крепко обняв его и уткнувшись лицом в шею. Малфой понял, что она наслаждается каждым своим движением и каждым его толчком навстречу, постепенно забываясь в блаженстве. Он крепко держал Гермиону, неторопливо, но с силой насаживая на себя и вожделея каждую клеточку ее тела, растворяясь в их единении, будто подтверждавшим сейчас, что они оба живы, они вместе, и все происходит так, как и должно быть.

Внезапно Люциус почувствовал, как на грудь ему закапали слезы, и вздрогнул. Он помнил, что Гермиона как-то заплакала от сильного оргазма, и посчитал это милой причудой, лишь отражающей силу ее эмоций, но… Никогда раньше она не плакала во время занятий любовью.

— Гермиона… Чщщщ… что с тобой, милая… почему ты плачешь? — тихо спросил Малфой, пытаясь остановиться, но она не позволила, по-прежнему продолжая размеренно и глубоко двигаться. Крепко обняв его за шею, Гермиона прижалась лбом к его собственному лбу и, едва касаясь губами, нежно поцеловала кончик носа и бороздку между бровями.

— Все в порядке… просто… о, Господи, как же мне хорошо сейчас, — ответила чуть хрипло и задвигалась быстрее.

Малфой ощутил, как мышцы влагалища начали инстинктивно сжиматься, предвкушая предстоящую разрядку.

— Не надо… не плачь, пожалуйста… — сбивчиво прошептал Люциус, чувствуя, с каким трудом дается ему самоконтроль.

Но тут Гермиона слегка замедлилась, движения стали волнообразными, и Малфою снова удалось сосредоточиться на реакции ее тела. Уже скоро дыхание ее ускорилось и стало рваным, а с губ слетел тихий стон. Пальцы вжались в его плечи еще сильней, и стенки влагалища начали пульсировать вокруг него, сжимаясь все плотнее и плотнее. А потом Гермиона коротко, но громко вскрикнула, резко ускорившись и продолжая с силой насаживаться на член. Поняв, что волна наслаждения уже подхватила ее, Люциус с хриплым криком излился и сам, слегка прикусив в порыве страсти плечо Гермионы.

Странно, но она не отодвинулась от него даже после того, как дыхание обоих успокоилось. Наоборот, прижалась еще крепче, вцепившись в шею Люциуса так сильно, что он даже не мог шевельнуться. Положив голову ему на плечо, она снова заплакала, и тело снова задрожало от судорожных всхлипов. Малфой, конечно, понимал, что сегодняшнее ее состояние напрямую связано с тем, что пришлось им пережить и узнать на этой неделе — конечно, это была и ужасная болезнь Элиаса, и эмоции, связанные с прошлым Джессы. И не удивлялся, что сердечко ее дрогнуло, не выдержав такого напряжения.

— Гермиона, с тобой все хорошо? — тихо спросил он, нежно поглаживая ее спину.

— Я люблю тебя, — прошептала она в ответ.

— Что? — Люциус попытался отодвинуться и посмотреть ей в лицо, но Гермиона сжала его шею еще крепче.

— Нет, пожалуйста, не надо… — она горько плакала, повиснув на нем и вцепившись так сильно, как будто он лишь он мог спасти ее от того, чтобы не разрушиться на тысячу мелких осколков. — Я люблю тебя, Люциус, и должна сказать это. Не хочу рисковать… Потому что в любой момент с нами может что-то случиться, и тогда получится, что я так и не сказала тебе самого главного. Понимаешь? А я хочу, чтобы ты знал и всегда помнил об этом. Я люблю тебя, Люциус, очень люблю.

Люциус попытался ослабить ее руку на шее, но Гермиона по-прежнему не отпускала его, крепко прижимаясь и тихонько всхлипывая. Малфою пришлось откинуться на кровать и аккуратно перекатиться, подминая ее под себя. В эту минуту он ощутил, как уже опавший было член, дернулся и начал снова твердеть.

— Милая, отпусти меня хотя бы чуточку… Чтоб я дышать смог, — прошептал он на ухо Гермионе, и когда она слегка ослабила хватку, Малфой поднял голову и посмотрел ей в глаза. — Почему решила сказать именно сегодня?

— Нипочему… Я люблю тебя и хотела сказать об этом, — отозвалась Гермиона. — Сегодня я смотрела на Джессу… она любила Северуса. Это становится ясно по тому, как она говорит о нем, что светится в ее глазах. И мне кажется, что он тоже любил, просто никогда не говорил об этом. И она так и осталась жить, вечно сомневаясь, что же значила для него. Я не хочу, чтобы это же произошло с нами… Хочу, чтобы ты знал, что я любила тебя.