Тени прошлого (ЛП)

— Поцелуй меня, пожалуйста, — набравшись смелости, попросила Гермиона, и в голосе ее прозвучала мольба.

Она схватила Люциуса за лацканы пальто и крепко прижалась. Он замер на мгновение, а потом медленно наклонился и, сначала лизнув ее губы, мягко поцеловал. А услышав хриплый вздох, прижался снова, приоткрывая ее рот губами. Потом прикусив, наконец, нижнюю, как и мечтал в ресторане, он опять поцеловал Гермиону, но уже дразня языком. И она охотно отозвалась, откликалась на каждое его движение, словно примерная ученица, следующая за учителем. Пока поцелуй не стал таким страстным, что ее охватил страх. Казалось, еще немного — и они сгорят в этом огне, пожирающем обоих. Но лишь стоило Малфою отстраниться, как Гермиона, задыхаясь и хватая ртом воздух, отчаянно потянулась, пытаясь вернуть его.

— Нет, я… не могу… Ты понятия не имеешь, что делаешь со мной. Что вкус твоего рта делает со мной… Это невозможно выдержать, — Люциус отвел ее руки от лацканов пальто и, поцеловав их, отстранился. — Пойдем, я должен отвезти тебя домой.

— Все в порядке, — Гермиону слегка пошатывало.

«Невероятно! Этот мужчина только что успешно сделал то, чего не удавалось никогда и никому. Он превратил мой мозг в некое бездумное месиво, единственной мыслью которого бьется: «Еще!» О, нет. Теперь, когда я увидела, как он смотрит на меня, освещенный лишь светом полной луны, мелькает еще и другая: «Господи, какой он красивый». Да что же это такое со мной: всего один его поцелуй может превратить меня в озабоченную идиотку?»

Они уже повернули назад, к парковке, когда Люциус понял, что ему плохо — тело неприятно ныло от желания, а сознание слегка туманится. Он до сих смаковал вкус ее рта, который оказался именно таким, каким Люциус и запомнил его: сладким, пьянящим. А то, как искренне и доверчиво, как страстно она отзывалась на поцелуи, сводило с ума. Будучи намного опытней, Малфой понимал: Гермиона вспыхнула в его руках, словно спичка. И это радовало, потому что хотелось, чтобы она жаждала его так же сильно и мучительно.

Пройдя назад совсем немного, он осмотрелся, чтобы убедиться, что они одни, а затем обнял ее, чтобы в следующее мгновение оказаться в салоне автомобиля.

— Люциус! Ты должен был предупредить меня! — прижав руку к бешено колотящемуся сердцу, Гермиона устроилась на своем месте удобней.

— Прости. Не хотел, чтобы ты замерзла окончательно, — извинился тот, выбираясь из пальто и бросая его вместе с перчатками на заднее сидение.

Люциус завел машину и сразу же включил радиатор. Его оправдание представляло из себя правду лишь наполовину, а признаваться, что идти со страшной эрекцией оказалось жутко неудобно, не хотелось.

— Как поедем? Долгая дорога или короткий полет? — спросил он, трогаясь.

— Долгая дорога, ненавижу летать, — тихо ответила Гермиона. — Ты не заметил, что всю дорогу в Лондон я ехала с закрытыми глазами?

— Конечно, заметил, — улыбнулся Люциус. — Хорошо, поедем не спеша.

Он включил радио, но тут же убавил громкость. По вечернему Лондону ехать было спокойно и удобно. А как только выехали из города, и ярко освещенные улицы сменились темными загородными дорогами, Люциус потянулся и взял ее за руку. Он ласково поглаживал ладошку и перебирал пальчики, отвлекаясь только на то, чтобы переключить передачу, и Гермиона безумно наслаждалась этой простой и тихой близостью. Ощущение его крупной, сильной руки, тепло его кожи дарило чувство спокойного, ясного, не омраченного ничем, счастья.

Прошло больше часа, когда они добрались до длинной пустынной дороги, ведущей к дому. Свернув, Люциус поднес ее руку к губам и поцеловал, а отвлекшись, чтобы снизить скорость, положил ладошку Гермионы не на консоль, как делал это раньше, а опустил на свое бедро. И замер от неожиданности, почувствовав, как ее пальцы робко скользнули вверх.

Люциус искоса взглянул на нее — закусив губу, Гермиона смотрела в окно со своей стороны, и щека ее слегка покраснела. Еще чуть-чуть и пальчики двинулись выше, подбираясь к его паху. Он видел, что ее раздирает любопытство, но не хватает смелости прикоснуться к нему. И эта отчаянная робость, которую она пыталась перебороть, возбуждала еще сильней, чем самые откровенные и опытные ласки. Вот… Совсем близко и кончик мизинца уже слегка коснулся его напряженной плоти, но смущение взяло верх, и она быстро опустила руку.

— Гермиона… — тихо позвал Малфой, останавливая ее.

— М-м-да? — с трудом выдавила та, осознав, что сейчас почти домогалась мужчину. Здесь. Прямо в машине.

— Если ты хочешь, — крепко держа ее пальцы, он скользнул вверх. — То не должна ничего стесняться. Хочешь прикоснуться ко мне, так сделай это, — договорил Люциус, прижав маленькую ладошку к жесткому возбужденному паху.

Гермиона задохнулась от смущения, но инстинктивно сжала его плоть.

«Черт!» — чуть не зашипел Малфой, накрывая ее пальцы своими и заставляя их сжаться сильней.

И обрадовался, когда убрав руку, понял, что Гермиона по-прежнему ласково поглаживает его.

Остановившись у дома, Люциус потянулся к ней и рывком перетащил к себе на колени.

«Что она со мной делает?»