Тени. Сплетенные тьмой

– Ну? – спросил он и поцеловал меня в кончик носа. Его трехдневная щетина щекотала меня, и я сморщила нос. – Что красивого ты нарисовала в этот раз?

– Это мама, – объяснила я, и папа улыбнулся.

– Точное попадание, маленькая художница, – сказал он и посадил меня. Затем протянул руку к моему карандашу и рассмотрел кончик. – Тебе нужен ножичек, чтобы точить карандаш, тогда линии станут тоньше.

Мама повернулась и перевернула бекон на сковородке.

– Тебе не кажется, что она еще маленькая для ножа?

– Ножик для заточки – это не оружие, любимая. Это инструмент. Он подмигнул мне. – Ты будешь обращаться с ним осторожно, договорились?

– Договорились!

Я помотала головой, чтобы прогнать эти воспоминания. Запах жареного бекона до сих пор стоял у меня в носу, и я решительно двинулась вперед. Я понятия не имела, почему мне вспомнилось именно это. Я уже давно не думала о родителях. Я… не любила воспоминания. Не потому, что они были ужасными, а потому, что мысль о прошлой жизни приносила много боли. Моя семья, мама, папа, поцелуи в кончик носа… все это было уже не вернуть. Разбиты жестокостью жизни. Потеряны и против воли разрушены. Больше не было мамы и папы. Была только я.

Я потерла виски, металл кольца грубо царапал мою кожу. Почему воспоминания не прекращались? Почему боль не возвращалась и не перекрывала эту подлую тоску? По жареной картошке с фасолью и беконом. По теплу папиных рук, которое я всегда чувствовала, прикасаясь к нему.

– Они мертвы! – напомнила я себе громко и сжала крепче кольцо. – Они мертвы, и поэтому я постоянно все порчу! – выругалась я и оттолкнулась от дерева, заставляя себя подавить мысли о родителях и избавиться от проклятого кольца. – Кольцо Бастиана, – прошептала я и растерянно сжала губы, только чтобы не думать о поцелуе. – Его я, наверное, тоже испортила!

Запыхавшись, Бастиан из тени вошел в дом. Он до сих пор боролся с яростью, вынуждавшей его вернуться к Эбигейл и забрать больше ее энергии. Забрать себе все!

В надежных стенах дома он отказался от самообладания, которое заставляло хранить его тело. Он ощутил легкую дрожь, и в ту же секунду вся его кожа покрылась темными плетениями. Его поле зрения потемнело, только тени ярко освещали ему путь. Он размял плечи, щелкнул шеей, когда плетения полностью распространились по телу. Горячие как лава, они текли внутри, сближались с ним, напоминали, кто он был на самом деле.

Он не хотел подчиняться ярости, но плетения Эбигейл были такими мощными, что Бастиану пришлось сдаться. Он взял лишь часть. Больше, чем предполагал, но меньше, чем он брал обычно у других. Тем не менее он с трудом справлялся с ними. Как будто ему придется использовать их в большом количестве. Защитная боль прошла сквозь его голову, но в этом не было смысла. Он изогнулся под тяжестью темных паутинок и опустился на колени. Ему было жарко и холодно одновременно, и с каждым ударом пульса сеть из танцующих струек под кожей становилась все толще. Они искали выход. Слабость. И если бы он не следил за ними, они разорвали бы его.

– Бастиан?! – Тристан вышел из тени и с ужасом посмотрел на брата. – Что случилось? Что с тобой?

– Эбби, – выдохнул Бастиан и вцепился пальцами в пол, будто хотел зарыться в мрамор. – Я… я едва справляюсь.

– Я вижу! – заметил Тристан и неуверенно потер подбородок, когда Бастиан издал крик от боли. Они оба знали, что могло произойти, если бы хранитель кольца потерял контроль.

Тристан решительно схватил Бастиана за руку.

– Держись, понял? – строго приказал он брату и поднял его на ноги. На его лбу появились глубокие складки. – Держись! – предупредил он, прежде чем утащил Бастиана с собой в тень.

Бастиан был благодарен крепкой хватке Тристана. Он доверил ему управление. Следовал за ним из тени в тень. Каждый прыжок тени немного снимал напряжение, которое легло на него. От мощи, которая грозила разорвать его на части. Он понял только в конце, что Тристан выбирал только длинные тени, вдоль реки, прыжок к Тауэру, к Лондонскому мосту. Все время вдоль тени бетонного забора, внизу под мостами, дальше к мосту «Миллениум». С каждым следующим прыжком Бастиану становилось легче дышать, мысли становились яснее.

– Черт, Бастиан! – ругался Тристан, когда они покинули тень на середине моста. Они были одни там наверху, над Темзой, и вместо того, чтобы прыгнуть в следующую тень, Тристан посчитал, что настало самое время для объяснений.