Тени заезжего балагана

– Не хотел я этим заниматься. После Рюити Араки и его «весёлого» балагана хватит с меня колдунов, уж увольте! Поразмыслив немного, я понял, что смогу быть полезным в другом. Мне уже доводилось бывать в Лесу Скрытой Силы, и я видел, что там растут железные деревья. Ну и вчера на закате, когда магия тэнгу становится слабее всего, я прошёл по тайной тропе. Только так можно попасть в Лес.

– Интересно, – протянул дух-фонарик, – как ты вообще узнал об этой тропе? Неужели тебе удалось заслужить благосклонность тэнгу и они сами показали её тебе?

– Никто мне ничего не показывал, – проворчал Сан. – Я случайно узнал о ней. Как-то раз мне удалось прокрасться по тропе следом за человеком, который зачем-то явился к тэнгу. Они отвлеклись на пришельца и не заметили меня, а я тогда так перепугался, что даже ничего умыкнуть не решился, и дал дёру.

– Зато в этот раз тебя ничего не остановило. – О-Кин скрестила руки на груди и продолжила сверлить Сана гневным взглядом.

– Я знаю, что виноват. – Ёкай понурил чешуйчатую голову, но до этого Уми успела уловить в его красноватых глазках лукавый блеск. – Но я лишь хотел помочь, ведь железное дерево растёт только в Лесу Скрытой Силы.

О-Кин собиралась было снова бросить в ответ что-то едкое, но Уми не дала ей и слова вставить:

– Что это вообще за дерево такое? Никогда о нём не слышала.

– И неудивительно, – снова подал голос дух-фонарик. – Оно растёт только там, где долгое время живут сильные ёкаи. Они же и охраняют железное дерево, ведь его корни могут вылечить любые раны и даже ослабить действие некоторых чар. Поэтому за ними издревле охотились не только духи, но и люди, до которых иногда доходят слухи из нашего мира.

– Ослабить действие чар, значит, – проговорила Уми, глядя на Сана. Тот продолжал понуро сидеть возле ширмы, и только теперь Уми заметила, что дух держал в руках странного вида палку – должно быть, тот самый пресловутый корень. – Выходит, ты и правда хотел помочь. Спасибо тебе.

– Наконец хоть кто-то оценил мои старания, – Сан и не пытался скрыть сквозившей в его голосе обиды.

– Мы были бы благодарны, если бы ты вообще не втягивал нас во всю эту кутерьму, – проворчала О-Кин.

– А мне хотелось бы вернуться к каннуси – с ним было как-то спокойнее, – тяжело вздохнул дух-фонарик.

– Прости, это моя вина, – смутилась Уми. – Я так устала вчера, что забыла вернуть тебя Дзиэну.

– Думаю, каннуси не будет против, если пока я побуду здесь, – степенно ответил дух. – А раз так, можешь обращаться ко мне как «учитель Бура́» или «наставник Бура».

– Интересно, чему это ты собрался её учить? – недобро прищурилась О-Кин.

– Как это чему? – нарисованные тушью брови духа-фонарика взлетели так высоко, что едва не скрылись под деревянным каркасом. – Магии, конечно. Разве ты не чувствуешь исходящей от неё силы?

В этот момент одновременно произошли две вещи. Лицо О-Кин исказилось до неузнаваемости, словно у неё заболели все зубы разом, а двери в чайную раздвинулись, и на пороге показался тот, кого Уми меньше всего ожидала увидеть.

Ёсио замер, не решаясь шагнуть в комнату. Одной рукой он держал поднос, на котором стоял пузатый чайничек и пиала, а второй всё ещё держался за дверь. Обнаружив, что Уми не спит, Ёсио растерялся – должно быть, не хотел, чтобы она узнала о его посещении. Но ему удалось быстро преодолеть неловкость: Ёсио плотно задвинул двери и уселся за низенький столик прямо напротив Уми.