Теорема Столыпина

В 1872 г. введена всеобщая воинская повинность, которая должна была окончательно подорвать позиции самураев. Создана стройная административно-бюрократическая система управления, основанная на равенстве сословий, на усилении роли казны и единой финансовой системы страны, на подчиненных центру регулярных воинских подразделениях. Аграрная реформа ликвидировала крупное феодальное землевладение, выкупленное государством на выгодных для знати условиях. В 1872 г. был легализован принцип частной собственности на землю: разрешена купля-продажа земли и проведена поземельная перепись, в ходе которой владельцы вместе с документами получали землю в собственность. Все крестьяне юридически были объявлены собственниками, хотя не все ими остались. В 1872 г. был принят закон о всеобщем начальном четырехлетием образовании¹, по которому мужчины и женщины всех сословий получили равное право получить образование.[90] В начале 1880-х появились первые политические партии, а в 1889 г. — парламент.

Россия сознательно пошла другим путем.

Результаты обе страны сверили в 1904–1905 гг. в Порт-Артуре, на полях Маньчжурии и в Цусимском проливе.

И Япония, в считанные годы покончившая с долгим Средневековьем, убедительно доказала состоятельность своего подхода к модернизации.

Как такое могло произойти? Ведь, скажем, в 1875 г. подобная перспектива показалась бы неудачной шуткой.

А случилось это потому, что Япония воплощала в жизнь продуманную программу всесторонних и притом радикальных преобразований, характеризуя которые Уинстон Черчилль заметил, что «за период жизни менее чем двух поколений, не имея никакого опыта, кроме своего далекого прошлого, японцы шагнули от двуручного самурайского меча к броненосцам, нарезным орудиям, торпеде и пулемету „Максим“; такая же революция произошла и в промышленности»².

Японцы сумели осознать, что во второй половине XIX в. без ликвидации средневековых стеснений и сословных перегородок, без общегражданского строя, основанного на равенстве граждан в юридическом отношении, невозможно ни создание и укрепление государственной мощи, ни раскрепощение личностного потенциала населения, что в данную эпоху является залогом успешного развития нации во всех сферах жизни — от бизнеса и изобретательства до науки и культуры.

Япония из-за этого отнюдь не стала среднестатистической европейской страной — она создала не либеральное государство, а конкурентоспособный государственный организм, сохранив при этом свои богатейшие исторические традиции. Она «просто» сумела, используя достижения и опыт Запада, оплодотворить потенциал японского народа, оптимизировав его лучшие качества, значительно повысить уровень того, что сейчас называется «человеческим капиталом», и резко ускорить свое развитие.

Благодаря реформам Япония сумела вдохнуть новую энергию в привычную жизнь, сумела сплотить нацию, дать ей новые цели и смыслы.

Россия же после 1861 г. во многом сознательно фактически реализовывала гигантскую антикапиталистическую утопию — первую в своей истории.

Утопию о том, что во второй половине XIX в., в индустриальную эпоху, можно быть «самобытной» великой державой, т. е. влиять на судьбы мира, отвергая все то, за счет чего конкуренты добились процветания, и в первую очередь — общегражданский правовой строй и соответствующие права всего населения, а также свободу предпринимательства.

Поэтому Россия лишь модицифировала, пусть и весьма серьезно, многие, но далеко не все из ключевых аспектов своего бытия, за 50 лет не отважившись пройти и половины пути, пройденного японцами за пять.

В итоге в начале XX в. Российская империя была единственной мировой державой, которая обходилась без парламента и не подпадала под определение правового государства, где 80 % населения не имело права собственности на обрабатываемую землю и свободы передвижения, где не произошла агротехнологическая революция, отсутствовали полная свобода предпринимательства, всеобщее начальное образование и многое другое. И где крестьян до 60 лет по закону можно было пороть — вплоть до августа 1904 г.

Одним из результатов такой политики стало, в частности, нарастание кризиса аграрного перенаселения в ряде губерний страны.

Едва ли не лучшее объяснение его причин принадлежит, на мой взгляд, известному экономисту Б. Д. Бруцкусу. Он видел их в недостаточных темпах экономического развития, не соответствовавших ни международному положению Империи, ни исключительно высоким темпам прироста ее населения.

Правительственная политика не позволила интенсифицировать крестьянское хозяйство, не обеспечила развития промышленности настолько мощного, что она могла бы оттянуть избыточную рабочую силу от наделов. Кроме того, власть 30 лет «упорно задерживала колонизацию окраин» и вплоть до реформы Столыпина «бессмысленно тормозила эмиграцию за океан».