Теория литературы. Проблемы и результаты

В терминах логики, литература как множество текстов представляет собой не класс, а тип. Все элементы одного класса равно обладают его определяющим свойством (все четные числа одинаково делятся на 2), тогда как элементы, принадлежащие к одному типу, могут лишь «более или менее» соответствовать его признакам. Не менее существенно, что это градуальное соотношение «более» или «менее» литературных текстов складывается исторически. Конститутивная литературность кажется неизменной во времени, но это не значит, что она вообще изъята из исторического процесса, – просто она развивается в нем с бесконечно меньшей скоростью. Она образуется не абстрактно-логическими, а историческими признаками (например, жанровыми формами, для которых обычно известно время и место их возникновения), просто эти признаки относительно постоянны в пространстве данной культуры. Все стихи конститутивно литературны, хотя в разных культурах они устроены по-разному. По сути, конститутивная литературность возникает при повторении устойчивых форм – своего рода проекции принципа эквивалентности с оси селекции на ось комбинации, согласно якобсоновскому определению поэтической функции; но только под «осью комбинации» здесь приходится понимать «синтагму» исторического развития той или иной литературы.

Исторический характер кондициональной литературности еще более очевиден. Она приписывается тексту обычно задним числом, после того как минует момент его нелитературной актуальности. При своем появлении, для современников этот текст не относился к литературе. Речи Цицерона против Катилины сочинялись не как художественные произведения, а как политические выступления, преследовавшие прагматическую цель – убедить римский сенат осудить Катилину (то есть в них доминировала конативная функция); но прошло время, Катилина и даже сам Цицерон стали восприниматься не как реальные деятели, а как полулегендарные персонажи, а потому и данные тексты перестали служить инструментальным высказыванием и начали изучаться как образец правильной латинской речи – они сделались литературными, в них возобладала поэтическая функция.

Таким образом, Женетт разделяет множество литературных текстов на два сегмента, которые эволюционируют с разной скоростью: центральное ядро остается (относительно) неизменным, тогда как периферия по определению изменчива. Это «горизонтальное» членение литературы на две области сходно с «вертикальным» делением языка и литературы на постоянную область правил и абстрактных форм («язык» по Соссюру или предмет «науки о литературе» по Барту) и исторически развивающуюся область словесной практики (соссюровская «речь» или предмет бартовской «критики»); в более отдаленной перспективе это членение, конечно, воспроизводит платоновскую оппозицию мира сущностей и мира явлений (ср. женеттовский термин «эссенциальная литературность»), только проецирует ее на множество одинаковых по природе объектов (текстов). Наконец, с точки зрения картографии металитературных дискурсов с некоторым приближением можно сказать, что литература разделяется на «область теории» (трансисторическое ядро) и «область истории» (исторически подвижную периферию).

Анализ логической неоднородности литературных понятий – важный теоретический жест Женетта, предвосхищенный за два года до него (и в руководимой им книжной серии) в теории литературных жанров Жаном-Мари Шеффером, который поставил себе задачей исследовать не разные жанры словесности, а разные логики их определения (см. ниже, § 20).

§ 9. Открытый и закрытый текст; «не-литература» в литературе

До сих пор обсуждались возможности классифицировать тексты на литературные и нелитературные. Но границы литературы можно проводить не только между текстами.

Существует представление, широко применяемое в быту: литературный текст, его качество можно опознать по любому фрагменту – взять пробу текста, прочтя из него произвольный абзац или строфу. Предполагается, что текст – как бы однородная субстанция вроде меда или творога, которую можно «отведать» в любой ее точке. Фактически при этом мы оцениваем упорядоченность формы текста, пользуясь вторым структурным критерием литературности: проверяем, насколько «хорошо написан» данный фрагмент, насколько он внутренне связен и насыщен. Однако такой критерий может и не сработать. Допустим, мы вздумали оценить таким способом – пробой в произвольном месте – роман Достоевского «Бесы». Нам попался в этом прозаическом тексте стихотворный пассаж, казалось бы, он должен быть хорошим образцом для пробы, ведь он обладает повышенной формальной упорядоченностью по сравнению со своим окружением, – но на самом деле это стихи капитана Лебядкина, специально сочиненные как дурно написанный текст, как пародия на литературу.