Теория механизмов и души

   -- Псих, -- тихо заметила себе под нос и никак иначе комментировать слова друга не стала. Вот такой план -- это вполне в его духе! А потом уточнила: -- Долго нам ещё лететь?

   -- Долго, ещё даже полпути не прошли, -- вновь "утешил" Миришир.

   Не знаю, где Мух держал компас и часы и были ли они вообще -- я на всякий случай избегала подобных вопросов. Летели уверенно, друг как-то ориентировался в пространстве, и ладно. Главное, не падали.

   Через некоторое время я достаточно осмелела, чтобы вновь взглянуть на небо и вскоре с облегчением перевела дух. Да, чёрная бездна выглядела жутко и грозно, но уже не шокировала так своим видом и не вгоняла в ступор: с ней рядом вполне можно было жить. Недолго, не в удовольствие, но -- можно.

   Я сама не видела, но со слов ту Трума Тринда летел где-то неподалёку и чувствовал себя неплохо. За доктора я волновалась: это у Муха железные руки и механические крылья, не знающие устали, а вот каково свелу -- большой вопрос.

   В конце концов я всё же решилась и на другой отчаянный поступок: взглянуть вниз. Да, говорят, что на высоте делать этого нельзя ни в коем случае и тогда, мол, будет легче. Но слабо верилось, что пейзаж внизу страшнее бездны над головой. Миришир не стал ехидничать и осторожно помог мне повернуться набок.

   Расстилающаяся внизу равнина выглядела сюрреалистично и являлась полной противоположностью тьмы над головой: это было светлое и почти идеально ровное поле. Присмотревшись, я сумела различить странный рельеф: длинные и ровные поперечные борозды, тянущиеся в обе стороны докуда хватало глаз. Это не походило на горы, скорее -- на какие-то грядки. Я не могла оценить высоту полёта и хотя бы примерно оценить высоту этой гребёнки, но её однообразие, прямолинейность и редкие мелкие выбоины вызывали в памяти какие-то смутные ассоциации.

   Страха при взгляде вниз я почему-то не испытывала. Наверное, сыграла свою роль неестественность пейзажа -- он казался декорацией, рисунком, игрой разума. Вид однообразных борозд нагонял тоску и сонливость. Не знаю уж, как Мух умудрялся чувствовать себя бодрым, но я на всякий случай решила периодически отвлекать его разговорами. Конечно, через толстый мех одежды звуки доносились глухо, приходилось повышать голос, но... это, опять же, лучше падения.

   Уже вернувшись в исходное положение и расслабившись в путах ремней, я вдруг сообразила, что мне напомнил рисунок поверхности внизу, и опешила от такой ассоциации. Бороздки эти выглядели точь-в-точь как следы резца на вчерне выточенной детали. От мысли почему-то этой сделалось неуютно и неспокойно. Я попыталась вспомнить хоть одну из теорий возникновения Мирового Диска и человечества заодно, но в голову так ничего и не пришло. В школе на уроках теории мироустройства эти вопросы не затрагивались: нам честно отвечали, что современная наука неспособна пока ответить на этот вопрос. А после я не слишком-то интересовалась подобными вопросами. Ну, в самом деле, произошло всё ужасно давно, и не так уж важно, как именно. А многочисленные догадки тем более не несли никакой практической пользы.

   Но тем не менее я поделилась собственным наблюдением с Мухом, и некоторое время мы увлечённо обсуждали теорию вытачивания Диска из некоего монолита, прикидывали размеры резца и продолжительность работы.

   Примерно в подобном ключе полёт и продолжался. Иногда я на считаные минуты погружалась в дрёму, но быстро просыпалась. Старательно придумывала темы для разговоров и претворяла в жизнь свой план по поддержанию летуна в бодром состоянии.

   Стоило привыкнуть к пейзажу, и полёт перестал быть страшным, захватывающим и даже сколько-нибудь увлекательным, превратился в рутину, и я уже жалела, что перед глазами нет часов и нет никакой возможности отслеживать путь.

   Ещё через какое-то время я начала изнывать от невозможности пошевелиться, начали затекать руки, ноги, шея... да всё тело! И вновь принялась костерить Миришира с его летательным аппаратом, но -- молча. Опять зарекалась повторять этот полёт, но уже по другой причине, но вслух претензии не предъявляла: всё равно Мух уже ничего не мог изменить и никак не мог облегчить мою участь.

   Но даже самый долгий и занудный путь когда-то заканчивается, повезло и нам: ту Трум сообщил, что мы приближаемся к краю диска, и осталось всего ничего. Только обрадоваться в предчувствии воссоединения с твёрдой землёй я не успела.

   -- Держись, проходим край Диска, -- предупредил Мух. И я поняла, что страхи мои никуда не делись -- они по-прежнему со мной.

   Кажется, изменился ветер. Плавный полёт вдруг превратился в рваные метания и маневрирование на грани падения. Почти сразу я зажмурилась, сжалась, уцепилась за что могла -- и замерла, мысленно уговаривая себя: "Всё будет хорошо, всё обойдётся, Мух умница, Мух справится". Сердце почти сразу провалилось в пятки, да там и осталось, а в животе образовалась сосущая пустота.

   Нет, Верда Аото со мной точно не расплатится за это приключение!