Теперь всё можно рассказать. По приказу Коминтерна

Теперь главный вопрос: как выгребной ямой пользовались? Ответ очень прост. Сперва надо было подойти к яме. Затем следовало отыскать среди туй небольшой проход, через который средний человек мог бы протиснуться. После, собственно, через этот самый лаз проникнуть к яме. Деревья, однако, стояли к вонючему озеру столь близко, что вы никак не смогли бы сесть на край ямы для отправления естественных надобностей. Поэтому теперь необходимо было встать на тоненькую досточку, перекинутую на другой берег зловонного водоема. По этому мосту требовалось пройти несколько метров. Тогда вы оказывались над самым центром ямы, в двух метрах от поверхности её содержимого. Теперь необходимо было расстегнуть и спустить штаны, аккуратно присесть на корточки, справить естественную нужду, после чего снова подняться самому, поднять и заново застегнуть штаны. Затем оставалось лишь пройти по тонкой доске обратно к туям и покинуть уже наконец это странное место.

Всё это, как вы понимаете, не очень-то просто.

Поэтому, собственно, на даче постоянно происходили ситуации примерно такого содержания. Какой-нибудь раб шестой категории вздумал посреди ночи сходить в сортир. Ну, отправился к яме. Шёл наш уже себе по досточке в туалет – и тут столкнулся с другим рабом, который по той же самой досточка шёл из туалета. Оба, естественно, падают с двухметровой высоты в яму.

Освещения-то возле ямы никакого отродясь не бывало. Ночью там как бочке темно было. А берега-то у ямы были высокие (два метра, как я уже говорил), отвесные, градусов под девяносто, и, что самое печальное, очень и очень скользкие. А жижа внутри ямы густая была. Особо не поплаваешь. Выпрыгнуть тоже едва ли получится.

Словом, выбраться из ямы без посторонней помощи было практически невозможно.

Да и докричаться до кого-то нелегко: вокруг вон живая изгородь в несколько метров.

Случались поэтому и такие истории. Один раб пошёл посреди ночи нужду справить. Сел уже, значит, на досточку, – и тут из глубины ямы как выпрыгнет кто-то да как схватит его за штаны. Тот, что сидел, разумеется, перепугался до смерти да в яму чертанулся. А пока летел – ещё успел тому, кто хватал, на голову кишечник свой опорожнить. Так эти товарищи вдвоём до утра в яме и плавали.

Чаще, впрочем, случалось так, что кто-то уже свалившийся в яму вдруг начинал слышать, как некто другой уже идёт по тонкому мостику, – и начинал что есть мочи орать. От жуткого, разрывающего кромешную темноту крика шедший по досточкепугался, терял равновесие и падал в яму.

Ещё чаще стучалось так, что кто-то просто делал в темноте неверный шаг – и оказывался вынужденным до самого ветра купаться в зловонной жиже.

Хотя почему обязательно в темноте?

Случаи последнего рода и днём регулярно случались.

Так, про дачу основные сведения я сообщил. Скажем теперь пару слов про «Журнал патриотического школьника».

Увы, поведать про то, как я с этим печатным изданием сотрудничал и какие статьи туда писал – сейчас никак не представляется возможным. Время моё почти истекло. Рассказать об этом я просто не успею.

Но вот про сам журнал сказать пару слов, конечно, надо.

Начиналось это всё как эдакий школьный бюллетень. Едкий, злобный, ёрнический и вообще откровенно тролльский бюллетень. Создан он был для издевательства над нашей школьной администрацией.

Кто обычно писал туда? Да кто толко не писал! В основном из средней школы ребята да из старшей немного. Ну, и плюс Сергей Александрович размещал там изредка свои неофашистские статьи да высмеивающие трудовичку пасквили. Он, кстати, и в последующие годы активно с журналом сотрудничал. Даже сейчас остаётся одним из постоянных его авторов.

Поначалу бюллетень был совсем тонкий. Первые выпуски были всего-то листов по десять.

Потом издание стало приобретать популярность. Читатели начали присылать свои материалы. Каждый следующий выпуск делался толще предыдущего. Очень скоро количество листов выросло до пятидесяти, а потом и до сотни на выпуск. Росли также и тиражи. Если поначалу бюллетень печатали на домашних принтерах в десяти-пятнадцати экземплярах, то очень скоро стали делать по сотне копий каждого выпуска. И если сперва это всё печаталось нерегулярно, от случая к случаю, – то со временем журнал стал выходить строго каждую пятницу.

В конце концов редакция, до этого находившаяся в квартире Артамонова, – переехала в отдельный гараж, обзавелась парой десятков принтеров и собственной переплетной мастерской. Журнал стали делать профессионально.

Тиражи подскочили до пятиста, потом до тысячи, а после и до двух тысяч экземпляров. В каждом выпуске стало насчитываться теперь не менее сотни листов.

Процесс было не остановить. К осени девятнадцатого года в каждом выпуске насчитывалось уже не менее трёх сотен листов, а тираж подскочил до трёх тысяч экземпляров.