Теперь всё можно рассказать. По приказу Коминтерна

– Здравствуйте, дети! – провозгласила учительница, поправляя свои растрёпанные волосы.

– Здравствуйте, Снежана Владимировна! – хором воскликнули мы, поднимаясь со своих мест.

– Этот год будет для вас особенно трудным… – начала было учительница, глядя в какие-то документы. – Верно, Кутузов? – тут она пристально посмотрела на Дениса. По классу пошёл тихий прерывистый смешок.

– Саида, набери воды! – сказала вдруг Снежана Владимировна. – Цветы полить надо.

Саида немедленно встала с места и, захватив лейку и пару жутко сморщенных от старости пластиковых бутылок, отправилась в туалет.

– А мы пока приступим к уроку русского языка… – снова начала училка, на этот раз не договорив потому, что голова её плавно опустилась на стол.

Было видно, что она засыпала.

По классу вновь прошёл сдерживаемый страхом перед учительским гневом смешок.

– Та-а-ак… – ещё раз попробовала начать русичка, с невероятным трудом отрывая голову от стола. – На чём мы остановились?

Тут все просто покатились со смеху.

– Ах вы так, выблядки сраные! – вдруг сразу оживилась учительница, вскакивая со своего места. – Вам, недоёбки паршивые, я тут русский язык преподаю, а они ржать смеют, а?!

Все затихли и приняли позы примерных учеников: спина прямая, руки на парте, глаза смотрят на учителя. Только в этот момент я разглядел, как же чертовски красива была эта учительница. Нос прямой, глаза голубые. Настоящая русская красавица. Но боже мой, какая же у неё была порочная красота!

– Снежана Владимировна… – подняла руку Юлька Аввакумова.

– Чего тебе? – спросила русичка, снова глядя в документы.

– А у вас вчера вечеринка была? – спросила Юлька, ёжась от страха.

– Тебе какое дело? – усталым, но от этого не менее грозным голосом ответила училка.

– Ну-у-у… – запнулась было Юля. – На вас лица нет!

– Да! – резко воскликнула Снежана Владимировна, глядя куда-то в пространство. – Но я так тебе скажу: в студенческие годы у меня были таки-и-ие вечеринки, что не то, что лица, – признаков жизни не было!

В этот момент вернулась Саида.

– Ой, Саидочка моя любимая! – затянула учительница. –Полей цветочки, пожалуйста, а я тебе пятёрочку в дневник влеплю!

Саида без разговоров принялась поливать цветы, а русичка тем временем открыла электронный журнал и поставила-таки туда пятёрку.

Когда Саида закончила полив комнатных растений и села, то учительница то ли начала заново, то ли продолжила старое.

– Надо готовиться… – начала она, но её голова снова опустилась на стол. – К важному делу! – закончила она, резко поднявшись.

По классу снова пробежал смешок.

– А знаете, что? – вдруг воскликнула русичка. –Займитесь пока своими делами, а я документы заполню. Идёт?!

– Да! Да! Идёт! – завопили все.

– Ну и славно, – вяло отозвалась Снежана Владимировна, зевая.

Она раскинулась в своём кресле, накрылась оренбургским платком и тут же заснула.

Когда урок закончился, мы просто ушли и не стали её будить.

– Миш, это чего с ней? – спросил я Стефанко, поднимаясь вместе с ним по лестнице.

– Да она вчера, небось, до трёх ночи первое сентября отмечала, – отмахнулся Миша. – Это Снежка, – что с ней поделаешь? Она спит со всеми старшеклассниками. Иногда не брезгует и помладше кого подцепить… – тут он сделал лукавую улыбочку и перевёл взгляд на Дениса. – Она сейчас только из декрета вышла. Третьего ребёнка родила. У нас из-за её декрета год русский язык вёл Сергей Александрович. Вот это была потеха! Сочинения через урок, пословицы там про жидов всякие, корень «ра» во всех словах и всякое такое. Так вот! У Снежки – трое детей. И все не от мужа, а от каких-то непонятных старшеклассников. Но вообще она тётка нормальная, хотя, бывает, истерит из-за мелочи иногда. Но она и отходит быстро. Так что с ней поладить можно. – Миша подмигнул мне и пошёл прочь.

Я пошёл в наш 43-й кабинет, где сейчас должен был быть урок обществознания.

За учительским столом сидел Сергей Александрович.

– Сергей Александрович! – воскликнул я с чувством удивлённой радости. – А вы у нас и обществознание вести будете?

– Да! – с невероятным самодовольством ответил учитель, расплываясь в блаженной улыбке. – Я у вас и обществознание вести буду, и историю, и ОБЖ. А вообще я веду ещё географию, физкультуру, русский язык и литературу, но это не у вас. Хотя в прошлом году ещё я у вас в классе русский и литературу вёл, – тут он лукаво улыбнулся и подмигнул мне. – Да только этот новый директор… Бронштейн, который… Так вот он мне русский язык с литературой вести запретил… Скажем так, по политическим соображениям… – он постучал пальцами по столу.

– Что поделаешь! – всепонимающе вздохнул я, разводя руками. – Сионисты нынче совсем обнаглели. Теперь уже и русским быть скоро запретят… Да, всё печально… А что он вам сказал? Ну, под каким предлогом уроки вести запретил?

– Сказал, что я лженауку пропагандирую… – недовольно пробубнил Сергей Александрович. – Мол, не по Задорнову учить надо, а по Розенталю. А Розенталь – он кто по-твоему?

– Еврей, конечно! – мигом ответил я.

– Вот! – изрёк учитель. – Рука руку моет!

Воцарилось молчание. Я сел за парту и достал учебник с тетрадью и ручку.