Теперь всё можно рассказать. Том второй. Боги и лягушки.

Я не раз и не два спускался в катакомбы. Один я туда не ходил (мало ли что). Всегда либо с учителями, либо с товарищами. Так вот, знаете, я вам скажу: были времена, когда в каждом третьем зале там стояла деревянная или даже каменная статуя Люцифера. В подземельях воняло гнилым мясом, а стены были изрисованы пентаграммами и анархистскими знаками.

Как ни странно, в нашей школе почти всё анархисты были одновременно с этим ещё и сатанистами.

Бывали, конечно, интересные исключения: так, в число анархов у нас затесалось несколько поляков-католиков, один русский, крестившийся в латинскую веру и ещё двое православных. Атеистов среди наших анархистов не было в принципе. Эти товарищи всё как один были очень верующими людьми. Притом даже те из них, кто посещал костёл или церковь, – явно тяготели ко гностицизму.

Вообще кредо наших школ них анархистов прекрасно выразил однажды пан Заболоцкий в одной своей речи. Он произнёс её на уроке обществознания, когда объяснял классу сущность анархического учения.

Илья в тот раз сказал так: «Мы отрицаем государство, семью и мораль. В религии мы придерживаемся теистического сатанизма, в экономике – мютюэлизма.

Помимо этого мы призываем проводить политику жёсткого трайбализма!».

Однако же где-то в подвале ещё хранилось пятьдесят винтовок. Марина Юрьевна надеялась их кому-нибудь продать и выручить с этого немного бабла.

Сделать этого ей так и не удалось.

Ко всему прочему я успел рассказать сотрудникам ФСБ, что мы сотрудничали как минимум с пятью иностранными разведками: кубинской, ватиканской, французской, британской и немецкой. Притом кубинская разведка давно работает в России, финансирует здесь различные коммунистические и просто левые организации и в ближайшие годы планирует организовать у нас социалистическую революцию. А разведка Ватикана и вовсе собирается погубить православие и перекрестить Россию в католичество!

Я рассказал, что от кубинской разведки мы получали финансирование в виде золотых слитков, оружие, необходимое для совершения диверсификацией занятия террором.

Да, французы, британцы и немцы – так, просто рядом постояли.

Естественно, фээсбэшников такое самую малость напрягло.

Едва я вышел в школу после каникул, – как меня тут же вызвали к директору. В первый же день.

Директриса наорала на меня и сказала, что меня посадят. Ещё она предупредила меня, чтоб я ждал ареста: по её словам за мной должны были прийти в самое ближайшее время. Возможно, даже в тот же день.

Однако меня не арестовали. Ни в тот же день, ни через неделю.

Обыски и допросы в школе активно продолжались. Целыми днями фээсбэшники сидели в кабинете психологов и по очереди вызывали себе учителей и учеников. Допросы практически не прекращались.

Первый допрос начинался в восемь утра. Последний заканчивался где-то в девять или десять вечера. За день обычно успевали допросить от двух до шести человек.

За прошедший месяц фээсбэшники неоднократно допросили всех моих учителей, всех более-менее близких моих школьных знакомых, всю школьную администрацию, начиная с директора, и ещё целую кучу разных случайных и не очень людей.

Почти каждый день у кого-то из знакомых проходили обыски.

Так прошёл месяц.

А потом меня арестовали.

  Глава тридцатая. Уголовное дело.

Утро седьмого декабря 2018 года я запомню, пожалуй, на всю жизнь.

К тому времени с момента первого моего допроса прошёл месяц и одна неделя. Я почти перестал беспокоиться и стал думать, что всё каким-то чудесным образом обойдётся.

И тут в мою дверь постучались.

Это случилось прямо на уроке английского языка.

Мы занимались как ни в чём не бывало. Тут двери класса растворились. К нам сошли два оперативника, психолог и директриса.

Психология попросила, чтобы я прошёл с ними.

Меня отвели в психологический кабинет. Там мне объявили, что против меня возбуждено уголовное дело сращу по нескольким статьям. Это были статьи 205.2 (оправдание терроризма) и 205.4 (создание тероористической организации, руководство и членство в ней). Позднее, уже во время следствия к этим статьям добавилась ещё 275-я (государственная измена).

Дальше опера вывели меня из школы, посадили в роскошный оперской BMW и повезли в Следственный комитет по Западному округу.

Маленькое, убогое, уродливое здание Следственного комитета находилось на Кутузовском проспекте прямо возле станции метро Кутузовская.

Это было старое поганое зданьице ни то девятнадцатого, ни то даже восемнадцатого столетия.

Грязно-розовые стены, точно такие же, как у 737-й школы. Высота здания была всего-то два этажа. Кабинетик узенькие, маленькие. Не кабинеты даже, а каморочки.

В здании было полно мышей.

Не помню, говорил я вам или нет, но у нас в школе мышами называли фээсбэшников.

Впрочем, тут я говорю не только о фээсбэшный мышах, но и об обычных. Крохотные серые домовые мыши то и дело шныряли под ногами следователей. Те давно к ним привыкли и совершенно не боялись грызунов. Это было тем более интересно, учитывая то, что почти все следователи были женщины.

Всего в комитете работало три следователя: