Теперь всё можно рассказать. Том второй. Боги и лягушки.

Марево поднималось всё выше и, казалось, начинало сливаться с розово-голубым московским небом.

Воздух был сырым и пахучим. Пахло бензином, соляркой и цветами. Пахло благовониями из кальянных, ментоловыми и другими подслащёнными сигаретами и самыми дивными яствами из московских ресторанов.

Пахло миррой и ладаном из московских церквей.

И я шёл по этому чудесному городу домой. На мне была белая рубашка с короткими рукавами, школьные брюки, кожаные туфли и ремень. В правой руке у меня болтался портфель с бумагами, и я чувствовал себя таким важным мелким чиновником, что казалось, ещё немного, и я лопну от гордости.

Наверное, если бы вы увидели меня тогда, вы бы покатились прямо на пыльную улицу от смеха.

Это случилось 28 августа 2020 года. Как сейчас помню этот день.

Это был как раз такой вот тёплый и ласковый летний денёк. Я решил заехать к товарищам на станцию метро «Комсомольская».

Там как раз недавно образовалась какая-то жилищная коммуна. Мне про неё рассказал Венедикт Кумарин.

Я подумал: «Комсомольская» рядом, – как раз после работы успею. И успел.

Я помню, как приехал на станцию, нашёл тот самый выход, перед которым находился фонтан, поразился немного местной толкучке и грязи (как-никак вокзал рядом!), а затем пошёл искать нужное мне место.

Место я нашёл. Не сразу, но довольно быстро. Пару раз пришлось позвонить Мише Кондратенко, чтоб он подсказал дорогу.

Этот Кондратенко был организатором коммуны. Родился он в Норильске и до двадцати лет был хикканом. Потом решил «радикально социализироваться», по его выражению. Стал ездить автостопом, жрать с помоек и осел в конце-концов в Москве. Тут он бездельничал, жрал за чужой счёт и эксплуатировал коммунаров.

Впрочем, как человек он был совсем не так плох. Для своих целей его использовать было можно.

Это потом он окончательно скурвился и забухал. А тогда был ещё ничего. Так, полезный идиот.

Я прошёл через двор со злыми собаками, поднялся по узенькой бетонной лестнице и оказался в мрачной, но довольно просторной комнате.

В самых невероятных позах там стояло, сидело и лежало в общей сложности человек тридцать.

Посреди комнаты стоял ломящийся от хорошей жратвы стол.

Кондратенко пригласил меня к трапезе.

От еды я отказался. Сказал, что тороплюсь.

Я быстро рассказал коммунарам и всем присутствующим о себе, о своём уголовном деле. С собой у меня было несколько леворадикальных книжек.

Их я решил подарить коммуне.

Собственно, эти книги и были предлогом для посещения коммуны. Дескать, отвезу вам кое-какую литературу из дома.

Как оказалось, в коммуне праздновали сейчас день рождения.

Кондратенко всё время говорил что-то невпопад и то и дело извинялся и передо мной, и перед гостями.

Извиняться было не за что, но он всё равно продолжал.

Итак, я приехал, поднялся, а там вместо мероприятия день рождения празднуют.

Оказалось, день рождения одной крутой активистки. Оказалось, речь шла про Соню Звереву.

Когда я вошёл, из-за праздничного стола поднялась именинница. Красивая молодая девушка с горящими живыми глазами, очень пухлыми щёчками и рыжими волосами до плеч.

Она выгодно отличалась ото всей той публики, что я встретил в Башне. Вообще там какие-то панки обретались, всякие оборванные непонятные хиппаны и прочий сброд.

Вот и на дне рождения так было: толпа человек тридцать, и все как один то панк с ирокезом, то тощий наркоман с розовыми волосами, то винишко-девочка непонятно как одетая и так далее.

Соня же – в классическом платье под пятидесятые, в строгих туфлях на невысоких каблуках, с длинными вьющимися рыжими волосами. А взгляд – Боже, что за взгляд. Хищный такой, но при этом развратный. И глаза маслянистые, чуть прищуренные. Что-то азиатское в них было. Ну, когда говорят: «азиатчина», «китайщина». Вот оно самое.

На ней было простое ситцевое платье вроде тех, что носили в нашей стране в сороковые и пятидесятые. Ножки её были обуты в потёртые кожаные туфли на толстом, не слишком высоком, но и не низком каблуке.

Шла она резко, лихо мотая из стороны в сторону своей пятой точкой. На её лице была безразличная ко всему усмешка. Взгляд её был опытен и до невозможности похотлив.

Я писал выше, что Алиса Орлова выглядела как ангел. Соня выглядела как демон-суккуб. Смотрела она так, будто сейчас сожрёт. И улыбка казалась будто даже зубастой, как у злодеев в аниме.

У неё было стройное тренированное тело. При этом она была совсем не худа.

«Какая ты красивая, Соня! – подумал я. – Вот только худенькая слишком. Тебе бы набрать килограмм восемь жирка, – вообще было бы идеально!».

Соня поздоровалась, представилась, а затем крепко обняла меня. Я почувствовал, как её пухлые мокренькие ладошки плотно сжимают мою шею. На секунду мне стало боязно.

Короче, я тогда наговорил прилюдно кучу всего. Сказал, что надо, наверное, мне продать квартиру, купить несколько карабинов «Сайга» и начать охоту на чиновников и буржуев. Рассказал, что я судим, показал свою первую научную монографию.