Теплый дом. Том II: Опекун. Интернат. Благие намерения. Детский дом (записки воспитателя)

«Видели Таню. С человеком», — писали мы в письмах Плугову в Воронеж, где у Володи отыскались сердобольные родичи, у которых он жил, пока они не выперли его на частную квартиру. Он работал на телевизионном заводе, завершая среднее образование в вечерней школе.

«Видели Таню. С другим человеком».

Но Плугов на доносы не реагировал. Он писал о том, какие в городе Воронеже прекрасные музеи.

А может, останься он в нашем городке, где не то что музея, приличного общественного сортира не было, и Таня иначе смотрела бы и на нас с Гражданином? Ведь знали ж мы совсем другой колер — в глазах бабки Дарьи.

После интерната мы встретились с Ниной Васильевной в Москве. Приехали штурмовать высшие науки, но экзамены еще не начинались, и нас не приняло ни одно институтское общежитие. В более широком смысле нас не принимала и Москва. Аэропорт закрыт! Непроницаемые туманы. Мы так старались ступить на заветный круг, в котором уже и без нас неистово кружились восемь миллионов душ, но центробежная сила яростно и в то же время небрежно отшвыривала нас. Отшвыривала, как правило, к вокзалам. Намек прозрачен: валите откуда пришли. Но мы, переночевав на вокзале, наутро снова слепо пытали судьбу. Привел нас в Москву… театр.

Был в нашей компании парень, лишь косвенно примыкавший к нам, но в силу своего мягкого, добрейшего характера находившийся под нашим безраздельным игом. Это был Витя Фролов. У этого паренька была счастливая внешность для чеховских водевилей. Круглое, полное лицо, бледно-голубые, как на мелководье, глаза, светлые курчавые волосы. И вообще весь он был круглый, кучерявый. Витя несколько раз сыграл в школьных спектаклях, его коронная фраза «Что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери отцом!» — в этом месте Витя в отчаянии натягивал на голову сшитый из банных полотенец халат мелкопоместного барина, как будто собирался выскочить под проливной дождь — вызывала в зале неизменный хохот, и мы согласно решили: быть Вите артистом. Лучше всего народным. Витя по доброте своей не возражал.

По нашему представлению, народные артисты рождались в основном в Щукинском училище.

В один из заходов и столкнулись с Ниной Васильевной — прямо на эскалаторе. Оказывается, она привезла на подготовительные курсы Таню.

Что уж такого прочитала Нина Васильевна на наших физиономиях, но факт остается фактом: она тут же, без долгих слов, велела следовать за нею. Мы повиновались и через какое-то время оказались в одном из домов на Ленинском проспекте, в Прихожей чьей-то, по всей видимости, очень приличной квартиры. Пока разувались — благоухание измученных вокзалами ног повергло нас в панику, — Нина Васильевна быстренько проследовала с высунувшейся было хозяйкой на кухню. Не знаю, как она объяснила той наше появление, но, когда они минут через пять вышли с кухни, хозяйка была приветлива и проста, поздоровалась с каждым за руку и таким макаром поодиночке выудила нас из прихожей в комнату. Мы неуверенно ступали по синтетическим лугам. Вдобавок ко всему из смежной комнаты выпорхнула Таня и, опустившись в кресло-качалку — самое яркое растение на всем полихлорвиниловом выгоне, — протянула:

— Господи, кого я вижу…

Это относилось, конечно же, к Плугову: мы с Гражданином виделись с ней не так уж редко.

Плугов пошел пятнами.

Она рассматривала его из кресла, как из засады. Тонкий, под горло свитер, в синие глаза капнули черным, колени отважно выставлены наружу. Стрельба с колена в прериях.

Плугов сидел, сцепивши руки. Худой, вечно растрепанный, с вечно вымазанными краской ушами (Володя имеет обыкновение во время работы засовывать за уши кисти — точно так столяры засовывают за уши огрызки карандашей — и цвет ушей меняется в зависимости от времени года: осень, лето, зима.)

— В ванную!

Нина Васильевна отдавала приказания, как генерал, стремящийся как можно скорее привести свою растерзанную армию если не в боевой, то хотя бы в божеский вид.

Для всех нас, за исключением Гражданина, который быстро освоился в чужой квартире и с видом знатока рылся в хозяйской библиотеке, эта команда прозвучала как сигнал выручки. Мы втиснулись в ванную вчетвером, и здесь под шумовым прикрытием душа и под председательством Гражданина состоялся беглый совет, на котором было решено:

а) переночевать,

б) а там видно будет.