Пока мы изучали левую ногу, правая, казалось, изгибалась и становилась все более и более жесткой. Ощущение мертвенности стало возникать в груди Жанетт, в ее правой руке и правом глазу. Она сказала, что правую сторону ее тела окутал холод. Ей не хотелось осознавать это. Ей казалось, что это нарушает ее поток. Ей не нравились качества, обнаруженные в правой половине тела, и она хотела избавиться от них. Мы заметили изгиб в области таза, правая сторона ее таза была вздернута вверх и назад, как будто Жанетт извивалась, пытаясь покинуть правую половину тела.
Мы попросили ее продолжать описывать свои ощущения в правой половине тела. У нее перед глазами возникла яркая картина прохладной, пустой комнаты, где никто никогда не был. Она была залита ужасным промышленным искусственным белым светом. Жанетт хотела изменить его, сделать лучше. Мы интуитивно чувствовали, что в этом белом свете, который она обнаружила в верхней части своего тела, не было ничего плохого, что, скорее, его настоящий дом находился в малом тазу, и ему было необходимо опуститься туда. Так, мы попросили ее опустить свою осознанность в крестец.
Как только она позволила этой белой, пустой сухости поселиться в области крестца и половых органов, что-то в ней заметно расслабилось. Мы не покидали ее, пока она оставалась с этим незнакомым, хрупким качеством. Ей все еще было трудно принять его, оно казалось ей смертельным. Жанетт хотела вытолкнуть его из своего тела. Оно заставляло ее чувствовать себя так, как будто она не могла выжить, и она все еще жаждала его избежать. На мгновение ее левое бедро будто бы толкнуло правое в сторону, словно вновь пытаясь перехватить контроль. Жажда жизни ее женской стороны, казалось, пытается одержать верх. Но, поскольку мы помогли ей признать ту часть себя, которая находилась в страхе, пугающее качество стало опускаться в таз.