Терновая корона (СИ)

— Тебе должна быть приятна их любовь, — увидев, что на лице королевы не те эмоции на которые было рассчитано, произнесла Мэри.

— Они нуждаются в помощи, Мэри. А я ничего не могу сделать, — Иззи отложила пергамент, сминая юбки в кулак, на лице ее отразилось горькое сожаление.

— Не можешь, это верно, а потому не кори себя. Даже если бы ты осталась на Юге, Джеймс бы не стал тебя слушать, и южане страдали бы точно так же. Но сейчас ты — их надежда, несбыточная, далекая надежда, и Юг выживет благодаря этой надежде.

— Ты не можешь знать наверняка.

— Я верю в наш дом, несмотря на то, что он на веки для нас потерян, — отрезала женщина. — Но я хочу поговорить с тобой о другом, — настроение ее мгновенно сменилось, на лице появилась хитрая ухмылка. — О твоем браке.

— О моем браке? — Изабель переняла ее игривость в несколько мгновений. — Что же такого в моем браке?

— Ты замужем за королем, а у королей королевские аппетиты.

— Эдвард мне верен, — твердо заявила Изабель.

— Я знаю, моя дорогая. Всего лишь хочу поделиться опытом. Зачастую мужчины сбегают в чужие койки в поисках чего-то нового. Но он останется твоим, если это «новое» будешь давать ему ты.

— О чем ты говоришь? — Иззи хихикнула. — Он берет меня сзади, в разных других позах. Я даю ему все, чего он хочет.

— А что насчет инициативы?

— Быть сверху?

— Не только это. Твой муж — король, властные мужчины порой сами не догадываются, как сильно им нравится, когда власть берут над ними.

Иззи смутилась, она совершенно не понимала, о чем говорит ее сведущая в подобных делах подруга, и ей было стыдно, ведь замужем она была уже долго.

— Я тебе расскажу, — Мэри потерла ладошки. — А лучше покажу. Идем, — она взяла ее за руку и потянула за собой прочь из красивого кабинета.

Они зашли в темный узкий коридор, где кроме них никого не было, Мэри пошарила ладонями по стенам, а затем отодвинула деревянный глазок, и перед ними открылось небольшое окошко в одну из многочисленных комнат для уединения. Внутри находилось двое: одна из девушек Мэри, красивая, стройная, статная леди и мужчина, явно богатый, судя по одежде и героическому профилю.

— Возможно, ты его знаешь, — шепотом сказала Мэри. — Один из вояк твоего Эдварда. Зверь в бою, но в постели, — она покачала головой. — Смотри.

— Это неприлично, — прошептала Изабель, хотя не могла оторвать взгляда от происходящего в комнате. — Боже, — она не то хихикнула, не то удивленно вздохнула. — Зачем она привязывает его?

— Ему это нравится, — спокойно объяснила Мэри.

— Не представляю себе Эдварда в подобном положении, — чуть скривившись прошептала Изабель, и хотя подобное обращение вызывало у нее юношеский озорной интерес, она была уверена, что не решилась бы на такое.

— А ты попробуй. Думаю, тебе самой понравится.

— С чего ты взяла? — девушка нахмурилась, наконец отворачиваясь от продолжавшихся ласк, опираясь на стену спиной. Мэри улыбнулась, сверкнув черными глазами.

— Ты любишь власть. А нам, женщинам, настоящей власти добиться сложно.

Изабель не пообещала, что вернется вновь, не пообещала, что они скоро увидятся, потому что ее репутация должна оставаться идеальной, а поездки в публичные дома, пусть и повышенного класса, явно не были показателем непорочности.

Вернувшись в замок, она не смогла найти в себе силы занять себя чтением или вышиванием, Изабель вошла в комнату дочери и, прогнав всех служанок и нянек, села рядом с подвешенной колыбелью.

София крепко спала, изредка причмокивая маленькими губками. Крохотные ручки девочки были сжаты в кулачки. Иззи, не сдержавшись, поправила и без того идеально лежавшее одеяльце, и теплая улыбка появилась на ее лице. Девочка не пошевелилась, и юная королева едва не взяла младенца на руки, чтобы прижать к груди.

Каждый раз, когда Изабель смотрела на дочь, сердце у нее трепетно сжималось. До боли. Любовь к этому маленькому ангелу затмевала любые чувства, что до этого ей доводилось испытывать. Любовь к дочери была даже больше любви к мужу, хотя еще несколько месяцев назад Иззи даже подумать о таком не могла.

Девочке был всего месяц, а нарядов у нее уже было больше, чем у некоторых фрейлин, не говоря уж о крохотных диадемах, выполненных из тонкого золота и разных игрушках, некоторые из которых, к слову, вырезал сам Эдвард. Он не соврал, когда сказал, что будет любить дочь, он души в ней не чаял, и девочка, видя отца, улыбалась пока еще беззубым ртом, хватая его за нос или за уши.

Изабель думала, что знает Эдварда, когда выходила замуж, но став его королевой, в нем для нее открылись новые качества.

Иззи удивлялась, находя в нем все новое и новое.

— Мне кажется, я буду узнавать тебя всю жизнь, — прошептала она, перебирая его волосы темной ночью. Вновь приближающаяся зима с ее свежими морозами заставляла кутаться в меха и теплые одеяла.

Эдвард перехватил ее руку и оставил нежный поцелуй на запястье.

— О чем ты?

— Кто бы мог подумать, что ты так ревнив, — она рассмеялась, вспоминая, как он не на шутку разозлился, когда Изабель подарила танец Адриану Морису на балу этим вечером. — Бокал с вином едва не лопнул в твоих руках.