Терновый венец

Упал невидимый занавес, и Морриган отрезало от живого мира, но порожденная душой Клио путеводная нить оставила в захлопнувшейся двери тоненькую щель. Если душа-проводник вздумает обмануть, Морриган сумеет процарапать путь наружу, не затерявшись в мире теней.

Минуты холода, слепоты и одуряющей слабости превращались в вечность. Душа будто мстила Морриган за долгое ожидание – пила и пила ее жизнь без устали. Но стоны и плач – музыка Юдоли Печали – менялись, вокруг скорбным пейзажем мелькали тени, а значит, душа и впрямь куда-то ее вела.

Насытившаяся чужой жизненной силой, раздувшаяся, как комар от крови, душа наконец остановилась. Мир живых, хоть и не сразу, но проявился по воле Морриган. Она обнаружила себя в том уголке из видения, что оказался лишь частью огромного здания.

В центре стояли диковинные машины из стекла и металла, издающие тихое мерное гудение. От них в стороны расходились стеклянные провода, напоминающие отлитые из стекла человеческие вены. Рядом, о чем-то тихо переговариваясь, замерли несколько человек. Провода тянулись к креслам, на которых лежали люди. Те, кого Морриган уже не раз видела в отражении зеркал, – изможденные, бледные, обескровленные. Были здесь и несколько существ древней крови, что выглядели получше людей.

В телах несчастных торчали иглы. По полым стеклянным трубкам вверх тянулись призрачные нити энергии – обратно, к машинам. Она скользнула к одной из них. Как раз вовремя, чтобы увидеть, как из открывшейся полости вынимают деревянную коробочку и помечают огамическими знаками. Филактерий.

Морриган хватала ртом воздух, пока не вспомнила, что легких, как и остальной плоти, сейчас лишена. Она ошиблась – людей не пытали. Во всяком случае, здесь не добывали информацию или удовлетворяли извращенные вкусы. Из людей и существ древней крови вытягивали дары, заключая их в филактерии.

Это и близко не агилийские пиявки. Не надо смотреть в зеркала, призывая на помощь магию истины, чтобы понять: машины, иглы, провода… Все они зачарованы.

Истории о людях, способных отнимать чужие дары, всегда казались Морриган то ли детскими страшилками, то ли жутковатыми легендами. Их называли ошибкой природы или порождениями Балора, но сам факт их существования ставили под сомнение.

Впечатлившая ее в юности история гласила, что некогда один могущественный веретник заключил сделку, но не с одним из демонов-фоморов, а с их королем. Что получил он, и так ясно – силу хаоса, способную разрушать целые города. Балор же потребовал, чтобы веретник провел ночь с возлюбленной, пока он, король фоморов, будет находиться в его теле. От этой противоестественной связи родился первый человек, способный отнимать чужую магию. Не забирая ее, но просто уничтожая.

Ненавидящий Дану за то, что свергла его в мир теней, Балор был готов на все, чтобы в ее мире воцарился хаос.

Если допустить, что легенда правдива (в конце концов, они жили в реальности, наполненной мириадами оживших легенд)… Один отниматель мог породить другого, и сколько же поколений потребовалось, чтобы научиться заключать в филактерий отнятые дары? Сколько лет потрачено на то, чтобы научиться зачаровывать этим даром машины?

Незримая для людей – что жертв, что мучителей – Морриган огляделась по сторонам. Драгоценное время утекало – каждая минута, проведенная в мире теней, по капле забирала ее жизнь. И все же Морриган порадовалась, что проникла сюда, ведомая оголодавшей душой. Вряд ли на «фабрику чар» удалось бы попасть иначе. Оставив тело извне, находясь так близко к миру, в котором, будучи зеркальницей, искала ответы, она видела серьезную многослойную защиту, окружающую стены. Слишком ценно то, что они скрывали.

Взглянув на машины, Морриган нахмурилась. Она бессильна помочь людям. Пока бессильна.

– Я вернусь, – прошептала она, зная, что никто не услышит.

В первую очередь, она дала обещание себе.

Ждать пришлось долго, но Морриган не могла упустить такой шанс. Даже несмотря на то, что воображение терзала картина, как в реальности иссыхает ее тело, пока окончательно не превратится в пыль. Прах. Мотнула головой, отгоняя жуткие фантазии, – к реальности никакого отношения они не имели. Покрепче сжала в руках тоненькую нить с энергией Клио. Морриган выбралась в мир живых, а значит, якорь ей больше не нужен, но в нем она черпала силы, находила успокоение.

Душа, которая привела ее сюда, до сих пор находилась рядом. Морриган видела ее не так явно и отчетливо, как если бы полностью находилась на теневых тропах, не проявляясь в мире живых. Но, благодаря щели в мир теней, все же различала. Она скорее почувствовала, чем увидела боль, пронизавшую естество души. Вспомнила, как охотно та вызвалась стать проводником.

– Ты была здесь, – тихо сказала Морриган. – Ты здесь умирала.

Душа ничего не ответила, и Морриган даже не могла поймать ее взгляд. Но этого и не требовалось.