Терпень-трава

Все прислушались. Кто рот раскрыв, кто ухо выставив, кто сощурившись, но, вслушиваясь, затихли… А по всему селу, из конца в конец, приливными волнами накатываясь, накладываясь, дробясь и усиливаясь, разносился тонкий многоголосый визг голодных поросят. Явно заговорились мы тут, забылись в своих совещаниях… А живность не ждёт, своё требует: орёт, жрать просит.

– Так это же мои «Песняры», слыхать! – Подхватываясь, подскочила Дарья Глебовна.

– И мои «Добры молодцы»…

– И наши!

– Всё, люди, кончаем совещаться, – торопливо ставит точку Валентина Ивановна. – Всё ясно. Обед уже.

– Не обед, а полдник.

– А нам без разницы: обед-полдник, лишь бы поспать… – поворачиваясь на выход, громко шутили деды.

– Ага, щас, поспать, – в том же тоне парировали женщины. – А по-хозяйству кто за вас стараться будет?

– Дед Пихто.

– Вот он пусть тогда на обед и приходит. Его и накормим.

24.

Поздним вечером, после баньки – была пятница – Мишель уже спал, устав после хорошей рыбалки и парной бани с веничком, мы с мужиками разговорились. И не о дожде, который – хорошо бы – или видах на урожай, а о жизни, конечно, и о давешнем наезде мафии. Как раз тема!..

– Палыч, ты видел, у них пистолеты? – Спрашивает Матвей Звягинцев. Он сидит по пояс голый, ниже закутанный в простыню. Она намокла, рельефно повторяет его сильное, мускулистое тело.

– Ты где это так раскачался? – спрашиваю Матвея, оглядывая его мощный торс. – Словно Геракл.

Мы все сейчас полуголые, кто в простыни, кто в полотенца завёрнутые. Баня хорошей получилась: и жаркой, и с берёзовыми веничками, и квасом медовым. Ой, отхлестались… Жаль до речки не близко, но по паре-тройке вёдер холодной воды из бочки на себя мы всё же вылили. Красота! Слов нет, одни чувства. Расслабленно полулежим сейчас на лавках, отдыхаем. В теле необыкновенная лёгкость, в голове тоже… Мы, это: Константин Пронин, Матвей Звягинцев, Василий Байрамов, Василий Митронов и я, председатель.

– А, нигде, – небрежно кривится Звягинцев. – Само как-то наросло. Свежий воздух, наверное, – природа.

– Не может быть.

– Как не может, – может, – не соглашается со мной Василий Митронов. Сам-то он почти противоположность Матвею, как Алёша Попович против Ильи Муромца. – Вон, у нас, я те скажу, в деревне… – Продолжает он. – Где я раньше жил, в Матвеевке, на Дальнем Востоке, я тогда механиком там работал, так на ферме бык один был, да не один такой, целое семейство бычат подрастало. Ох и красавец тот главный был! Так вот он, ничего кроме той травы, да воды из речки не пил, а здоровенный был, что тебе слон. Хотя слон с ним, ни в какие сравнения. Просто загляденье бык. Не бык – бычище. Как вот Матвей ровно. Коровы от него, тёлки, просто без ума были. Поголовно. Ещё и со стороны ему приводили. Вся и тренировка-то была – коровёнок оплодотворять. Как подставит её под себя, болезную, да как впендюрит ей хобот свой, у неё, у бедной, глаза на лоб, и ноги подкашиваются, а поздно, девушка, – дело сделано. Природа! А ты говоришь, не может. Может. Я думаю, если б, в своё время, нашего Матвея, там, в городе, в Москве, например, к девкам каким приспособить, большие бы деньги зарабатывал для дому… Ага. Нам, может, ни сельского хозяйства с электрификацией поголовной, ни животноводства не надо было, ни планов пятилетних…

– Да ладно тебе, языком-то трепать, – отмахивается Звягинцев. – Какие деньги. Я про дело говорю.

– Да, пистолеты я видел, – киваю головой. – Не весь, это, я думаю, у них арсенал. В нашей армии порой такого нет, что они имеют.

– Палыч, ты как сам-то думаешь, у них серьёзно это… к нам, в смысле… Или так просто, пугают? – С тревогой в голосе спрашивает Байрамов. Это в его бане мы сегодня собрались. Потому что баня у него большая, шесть человек в лёгкую вмещает. У остальных бани поменьше… И протопить легче, и воды требуют мало, да и на двоих всегда бани рассчитывались. Парились в несколько заходов всегда. Сначала любители пара крепкого, жаркого, потом дети, потом уж старики – родители, когда парная уже почти выдохнется… Семьи-то были – шесть-восемь человек. Но это когда было…

– У них, я думаю, серьёзно. Они за это дерьмо маму родную удавят, не-то что чужих.

– Вот, подлюки! Не пойму, откуда это у нас взялось… Злость эта зверская.

– Откуда-откуда, где с Запада, где с Востока. Насмотрелись фильмов про сицилийскую мафию, да банды американские. Вот и копируют.

– Но ведь это же кровь… Это смерть! А кровь людская – не водица. Кстати, помню, фильм такой раньше был. Хороший фильм был. Я раз пять его смотрел.

– Деньги всем, мать их, сейчас верховодят.

– А деньги все у чёрных.

– Да, у них. Я вот всё думаю, мужики, и не пойму, – перебивает Василий Кузьмич Митронов. – Как так в жизни получилось… Мы, я, да все наши, всю свою жизнь за какие-то несчастные шестьдесят, восемьдесят, сто рублей горбатились на производстве, зарабатывая производственный стаж, грамоты, пенсию, а они, братья наши… Скажите, кто из вас когда был на юге?

– Я не был.

– И я не был. Собирался правда пару раз, но…

– Я море в кино только видел… Да на хрен он нужен, юг тот, у нас речка не хуже…