Терпение дьявола

Отличный ход, любовь моя!

Сеньон испытал гордость за жену и только сейчас заметил, что по его щекам текут слезы.

– Пусть дети выйдут из автобуса, – продолжала Летиция. – Я подарю вам самое красивое представление и лучший праздник, если мы с вами останемся вдвоем. Я…

– Заткнись! Ты не ТОМЗ! Ты не имеешь права говорить мне, что делать! Прикажи им сейчас же раздеться, или я вышибу тебе мозги! Живо! Мы теряем время!

Сеньон заскрипел зубами. Он больше не мог это выносить. И сделать ничего не мог, поэтому сосредоточился на том, что услышал. Психопат постоянно твердил о путешествиях. И что это за ТОМЗы такие? Кого он называет туроператорами и организаторами?

Они говорили ему, что делать… Надзиратели в тюрьме! Либо санитары и врачи в психушках, где его запирали на долгое время. Вот что он имеет в виду под путешествиями. Его навязчивые идеи вертятся вокруг этого.

И как этим можно воспользоваться против него?

В динамике айфона опять затрещало – телефон Летиции, видимо, переместился, и стали отчетливее слышны голоса детей.

Она расстегнула карман! Заглянула в него и знает, что я ее слушаю!

Сердцу Сеньона было тесно в груди, хотелось ударить кулаком в стену, разнести все вокруг.

Его жена помогала детям раздеваться и одновременно изо всех сил старалась их успокоить. Затем она снова обратилась к сумасшедшему.

– Почему вы привезли нас в этот меловой карьер? – спросила она. – Почему представление должно пройти именно здесь?

– Потому что тут спокойно.

Сеньон щелкнул пальцами:

– Здесь должен быть меловой карьер! – и бросился искать карту департамента – она нашлась на соседнем столе.

– Черт, их тут полно! – в отчаянии воскликнул Франк, разглядывая карту.

Летиция, с трудом сдерживая всхлипы, продолжала свой героический труд:

– Но почему именно этот?

– А почему нет? Тебе не наплевать? Если хочешь устроить красивое представление, чтобы уйти красиво, было бы глупо выбрать для этого место с каким-нибудь дурацким названием… – Голос Патрика Маона внезапно сделался громче – он подошел ближе к Летиции. – И еще я хочу уйти в том месте, которое хорошо знаю, вот и все.

Бенжамен схватился за ноутбук.

– Значит, он там часто бывал. Какой у него адрес? – спросил он, быстро просматривая досье Маона.

– У него права шофера-дальнобойщика! – напомнила Магали, все еще ожидавшая данных триангуляции. – Наверно, он работал в этом карьере.

Бен хлопнул в ладоши:

– Карьер Гугенотов! Он водил там грузовик в начале нулевых!

В динамике айфона голос Патрика Маона сделался еще громче:

– Ну все, хватит разбазаривать время! Кто не успел раздеться – вам же хуже, вас и так долго ждали. Пора!

Нет, только не сейчас!

Жиан опять связался с ГВНЖ.

– Они выехали из Сатори, будут в карьере через полчаса, – сообщил он своим.

– У нас нет получаса, – покачал головой Сеньон. – Бен, карьер далеко отсюда?

– Если пустите меня за руль, доедем минут за десять.

Сеньон не дал возможности старшему по званию принять решение – он уже мчался к выходу, на бегу проверяя на поясе кобуру с табельным оружием.

61

Самым страшным в облике дьявола были клыки: тонкие, полупрозрачные, заостренные кинжалы, готовые разорвать плоть, чтобы добраться до души.

Он склонился над Лудивиной.

Гортанный тысячелетний голос громыхал так, будто миллионы агонизирующих людей кричали вместе с ним.

– Сейчас все пройдет. Это была всего лишь мера предосторожности, призванная сделать вас более послушной.

Когтистая лапа коснулась ее волос. Лудивина силилась вдохнуть, едкий пот заливал глаза, она дергала ногами, пытаясь вжаться поглубже в стену, лишь бы очутиться подальше от чудовища.

Сердце колотилось так быстро, что казалось, она вот-вот потеряет сознание; грудная клетка превратилась в огромный резонатор боли.

– Дышите и постарайтесь расслабиться, – сказал дьявол, постепенно прячась за знакомыми чертами доктора Бенуа Малюмона. – Мы еще не закончили.

«Что не закончили?» – подумала Лудивина.

– Показывать друг другу наши истинные лица, что же еще?

Разве она произнесла вопрос вслух? Это вполне возможно, учитывая ее состояние, но нельзя исключить, что он читает ее мысли…

А мне известны твои. Мысли об извращениях, пороках, страдании, страхе…

– Вот уж нет, о страхе я пока не думал, можете мне поверить. Но у нас все еще впереди.

Стены камеры мало-помалу обретали плотность и привычную структуру, лицо доктора Малюмона проступало перед глазами Лудивины все отчетливее.

Острые клыки исчезли, но в глубине гортани еще мерцало красное пламя, когда он снова открыл рот, обращаясь к ней:

– Наша встреча была неизбежна, вы это понимаете? Я только начал вас узнавать поближе, и вот уже скоро придет пора прощаться.

– Это совсем необязательно, – с трудом выговорила Лудивина. – Вы не должны меня…