Читаем Терра полностью

– Ну, ну, всякий хочет прожить жизнь правильно, но она же не уравнение, не пример. Ты выпей свою таблеточку. Тебе надо их вовремя принимать, а то рана гноиться будет.

– Да переживет он, что ты его нянькаешь? Борька, думай.

Но мне ничего не придумывалось, я нажирался вусмерть и говорил, меня было не остановить. Вот такое, к примеру, говорил:

– Вы знаете, вот о чем я много думаю, о Страшном суде. Это ужас что такое. Мне Эдит рассказывала, будто считается, что все там будут во цвете лет, так сказать, не молодые, не старые. Лет этак тридцати. Вот мне почти тридцать сейчас. Это что же, я таким предстану перед Господом однажды? А у меня останутся вообще человеческие чувства? Будем там, словно на экзамене, или все станет по-особому? Я хотел бы проникнуться, но никак не могу. Мне двадцатый век все испортил. Там все будут без одежды. И как бы вот я представляю, что я обнаженный и вокруг много других голых людей. О чем я думаю? О концлагере. Такую красивую мне историю испортил этот ужасный двадцатый век. Я не могу поверить в прощение. Я бы к себе не был милосердный. А вот вдруг Бог придет, а мы тут расшалились.

И я плакал, плакал, плакал, думая о мужиках, которых убил, о детях их, и о матерях.

Отец ответил:

– Ну, может, там и не будет ничего.

– Ты же оттуда.

– Кто меня знает, откуда я. Может, я одна только искорка, а вечность, она в темноте проходит.

– Но я думаю, там хорошо, – быстро сказал дядя Коля.

– И мертвые ничего не знают.

– Мертвым оно уже все равно, ты просто поверь.

Мы выпили еще, пахло водкой и землей. Я сказал:

– От всего отрекся, думал что-то найти. А вдруг не надо было?

– Да хватит тебе пиздострадать уже, – сказал отец. Он и дядя Коля глядели на меня. Лица у них были совсем мертвые – с живыми их не спутать.

– Сейчас у тебя темный час, – сказал дядя Коля. – Но мы не хотим, чтобы ты работал или не работал, был тем или другим. Мы хотим, чтобы у тебя все сложилось правильно.

– Ага, – сказал вдруг отец, пусть и очень неохотно. – Ты дурак, конечно, но я тебя отпускаю. Нахуя ты нужен-то?

Я налил себе еще водки.

– А, может, честно торговать? Я торговать люблю, в этом ошибки нет. Может, бизнесом заняться? Позаканчивать дела, и на спокойную работу?

Но подробно думать мне об этом было некогда, все происходило в пьяном угаре, слишком быстро оно менялось, сверкнуло что-то и исчезло, вот я в черноте и болен, а вот уже хохочу.

Лампочка на потолке горела с вечера и до самого рассвета, я не хотел погружаться в темноту. Это были мои мертвые, но в ночи, безо всякого источника света, я не знал, останутся ли они моими – все было особенным.

– Такое бывает раз в жизни, – сказал отец. – Когда очень тяжело.

– У меня вот вообще так не было, – сказал дядя Коля.

– Да ты жил легко, чего ты.

– И умер легко.

– Хоть это в смерти хорошо, что можно мало помучиться.

Пили, пели, смеялись, плакали, я еще блевал, а им все нипочем (некоторые плюсы того, чтобы быть мертвым). Как будто еще одну жизнь прожил на тесной, темной кухоньке, освещенной только голой лампочкой.

А потом пришла мамка.

Она вошла, вся в белом, словно в день их с папкой свадьбы, села за стол молча, бледная, с мокрыми волосами, глянула на меня прекрасными глазами и некоторое время молчала.

Это было особенное, сияющее молчание, меня озарило всем светом этого мира, окутало каким-то ощущением правильности происходящего, его необратимости и в то же время утвердительной силы.

Мамка смотрела с любовью, в глазах у нее (сухих, без блеска) была такая жизнь, такое торжество бытия над небытием, такая любовь ко мне, наконец, что я опешил. Мамка, как ангел, улыбнулась мне, сердце у меня екнуло, чуть не остановилось.

Я снова поверил в любовь и счастье, и в то, что я буду прощен, что где-то внутри у меня есть тяга к добру, к какому-то свету, к запредельному солнцу надо всеми нами.

Мамка улыбнулась так и сказала:

– Налей-ка мне выпить, сынок.

И я налил.

Она была особенной, в ней спрятался кусочек еще кого-то, кто любит меня, может, то была Матенька, а может, кто-то другой, бесконечно хороший и очень правильный. Само его существование было огромной надеждой.

– Не бойся, Боречка, малыш, – сказала мамка. Отец и дядя Коля почтительно молчали, она обращалась только ко мне. – Я всегда тебя очень любила. В тебе осталось от нас с папой много любви. А она может все. Разве это не так, Виталик?

Отец только кивнул. Мамка смотрела на одного меня, словно я был единственным в комнате видимым объектом. Или не в комнате, ну ее, комнату, – во Вселенной.

– Ты просто об этом забыл, – ласково сказала она, наливая себе еще водки. – Ты забыл, что тебя так любят. Потому что человек, который помнит об этом, никогда не потеряется.

– А чего теперь?

– Теперь вспомни, – сказала она, подалась вперед, и угол стола должен был больно упереться ей в живот, да только она больше ничего не чувствовала.

Да, в общем, подалась она вперед и поцеловала меня в лоб.

И я понял, что слезы у меня текут, как у маленького, много в жизни плакал, но не так. Такого у меня не было с шести лет, с самой ее смерти.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Игрок
Игрок

Со средним инициалом, как Иэн М. Бэнкс, знаменитый автор «Осиной Фабрики», «Вороньей дороги», «Бизнеса», «Улицы отчаяния» и других полюбившихся отечественному читателю романов не для слабонервных публикует свою научную фантастику.«Игрок» — вторая книга знаменитого цикла о Культуре, эталона интеллектуальной космической оперы нового образца; действие романа происходит через несколько сотен лет после событий «Вспомни о Флебе» — НФ-дебюта, сравнимого по мощи разве что с «Гиперионом» Дэна Симмонса. Джерно Морат Гурдже — знаменитый игрок, один из самых сильных во всей Культурной цивилизации специалистов по различным играм — вынужден согласиться на предложение отдела Особых Обстоятельств и отправиться в далекую империю Азад, играть в игру, которая дала название империи и определяет весь ее причудливый строй, всю ее агрессивную политику. Теперь империя боится не только того, что Гурдже может выиграть (ведь победитель заключительного тура становится новым императором), но и самой манеры его игры, отражающей анархо-гедонистский уклад Культуры…(задняя сторона обложки)Бэнкс — это феномен, все у него получается одинаково хорошо: и блестящий тревожный мейнстрим, и замысловатая фантастика. Такое ощущение, что в США подобные вещи запрещены законом.Уильям ГибсонВ пантеоне британской фантастики Бэнкс занимает особое место. Каждую его новую книгу ждешь с замиранием сердца: что же он учудит на этот раз?The TimesВыдающийся триумф творческого воображения! В «Игроке» Бэнкс не столько нарушает жанровые каноны, сколько придумывает собственные — чтобы тут же нарушить их с особым цинизмом.Time OutВеличайший игрок Культуры против собственной воли отправляется в империю Азад, чтобы принять участие в турнире, от которого зависит судьба двух цивилизаций. В одиночку он противостоит целой империи, вынужденный на ходу постигать ее невероятные законы и жестокие нравы…Library JournalОтъявленный и возмутительно разносторонний талант!The New York Review of Science FictionБэнкс — игрок экстра-класса. К неизменному удовольствию читателя, он играет с формой и сюжетом, со словарем и синтаксисом, с самой романной структурой. Как и подобает настоящему гроссмейстеру, он не нарушает правила, но использует их самым неожиданным образом. И если рядом с его более поздними романами «Игрок» может показаться сравнительно прямолинейным, это ни в коей мере не есть недостаток…Том Хольт (SFX)Поэтичные, поразительные, смешные до колик и жуткие до дрожи, возбуждающие лучше любого афродизиака — романы Иэна М. Бэнкса годятся на все случаи жизни!New Musical ExpressАбсолютная достоверность самых фантастических построений, полное ощущение присутствия — неизменный фирменный знак Бэнкса.Time OutБэнкс никогда не повторяется. Но всегда — на высоте.Los Angeles Times

Иэн Бэнкс

Фантастика / Боевая фантастика / Киберпанк / Космическая фантастика / Социально-психологическая фантастика
Истинные Имена
Истинные Имена

Перевод по изданию 1984 года. Оригинальные иллюстрации сохранены.«Истинные имена» нельзя назвать дебютным произведением Вернора Винджа – к тому времени он уже опубликовал несколько рассказов, романы «Мир Тати Гримм» и «Умник» («The Witling») – но, безусловно, именно эта повесть принесла автору известность. Как и в последующих произведениях, Виндж строит текст на множестве блистательных идей; в «Истинных именах» он изображает киберпространство (за год до «Сожжения Хром» Гибсона), рассуждает о глубокой связи программирования и волшебства (за четыре года до «Козырей судьбы» Желязны), делает первые наброски идеи Технологической Сингулярности (за пять лет до своих «Затерянных в реальном времени») и не только.Чтобы лучше понять контекст, вспомните, что «Истинные имена» вышли в сборнике «Dell Binary Star» #5 в 1981 году, когда IBM выпустила свой первый персональный компьютер IBM PC, ходовой моделью Apple была Apple III – ещё без знаменитого оконного интерфейса (первый компьютер с графическим интерфейсом, Xerox Star, появился в этом же 1981 году), пять мегабайт считались отличным размером жёсткого диска, а интернет ещё не пришёл на смену зоопарку разнородных сетей.Повесть «Истинные имена» попала в шорт-лист премий «Хьюго» и «Небьюла» 1981 года, раздел Novella, однако приз не взяла («Небьюлу» в том году получила «Игра Сатурна» Пола Андерсона, а «Хьюгу» – «Потерянный дорсай» Гордона Диксона). В 2007 году «Истинные имена» были удостоены премии Prometheus Hall of Fame Award.

Вернор Виндж , Вернор Стефан Виндж

Фантастика / Киберпанк