Терра Инкогнита

— …Своим умом жили! Вот понятия были какие — вот по ним и жили, — почесал бороду партизан со странной фамилией Довгялло. — Я тоже не местный, меня с Коша Большого сюда выкинули. Тут вообще местных почти нет… За что? Так водой разбавлял субстанции для лекарств. Ой, ну и шо с того убудет? Я ж не яд туда совал! Ну на разнице и жил, и неплохо жил! Я и тут неплохо жил — до того как кесаревы с неба посыпались, суки! Ну кой хер им тут нужен был? Нехай бы на своей Таматархе… А мы тут как-нибудь сами. Смертность? Ну так везде мрут, шо? Поприезжают городские, и думают тут им будут сопли вытирать. А неча! Я никому в рот не смотрел, открыл автосервис, набрал себе гавриков… Ну так много лишних деталей в механизмах, по нынешним обстоятельствам они народу без надобности. Ну сымали их, да. На разницу и жил. Так катались дальше машины, шо? Ну мрут, ну да. Так и на кой хер мне тут Империя с их указивками — так делай, так не делай! Только выпишите меня отсюда, я этому усатому все припомню! Они ко мне пришли с этими указивками и бизнес закрыли… А я в партизаны ушел! Нам тут эти кесаревы и даром не надо, и с доплатой не надо! Нехай свою Империю Полудня на своей Таматархе…

— Я — человек Жестянщика, — рубанул ладонью воздух Рома Хмурый. — Я ему всем обязан. Вот я пятнадцать лет здесь — и первые пять лет столько дерьма нахлебался… Да мне насрать, что там и кого там! Мне Жестянщик сказал — «фас», и я кусаю — и точка. Я как в Снигирёв попал — так сразу понял что тут всё держит сильный человек. В Снигирёве беспредела не было, все по струнке ходили, молодняк даже перднуть лишний раз боялся, окурки аккурат в мусорку бросали, чтоб город чистый и все дела. И не воровал никто. А знаешь почему? Потому что на колах трупы тех, кто на жестянщиково добро, или на его людей рот раззявил, догнивали. На каждой площади! Кесарев, говорят, тоже сильный человек. Но я Жестянщику многим обязан, а Кесареву ничем не обязан, потому буду воевать с людьми Кесарева. Мне уже сказали «фас» — и я кусаю…

— В чем сила, брат? — усатый рашен — ротмистр Точилкин — отложил книжку. — В правде. У кого правда — тот и сильнее. Наши цели ясны, задачи — поставлены. Была планета-тюрьма, где бал правят уголовники и работорговцы, станет — место для жизни, где мама с коляской сможет пройти в полночь через весь город и ничего с ней не случится. У каждого будет крыша над головой, работа… Слушай, ну вот опять, мы — оккупанты! Ну не надоело, а? Солдаты Кесарева врывались в ветхие аулы, кишлаки и городишки и оставляли после себя автобаны, больницы и школы… Ну демагогия всё это — независимость, демократия… Мы ничего никому не будем доказывать, мы будем делать свое дело. Просто приедешь сюда лет через двадцать — посмотришь. А атлантики ваши во главе с Протекторатом — они как гнали так и будут гнать, нам от этого ни горячо, ни холодно… Люди гибнут? Ну так на то мы и служивые — чтоб за Отечество головы сложить. Или грудь в крестах, или голова в кустах! А мирняк… Да, жалко. Мы стараемся по площадям не лупить, мы ж не звери… Работаем аккуратно, но жестко. Я сам детдомовский, с Чебаркуля. Немного посмотрел на жизнь без Кесарева. А потом — на жизнь с Кесаревым. Для меня всё очевидно — я не хочу чтобы дети росли так, как рос я. И я для этого всё сделаю… Ах, не рождаются? Ну, поставят задачу — мы и рождаемость повысим!

— Ну какие причины? — удивился Петрович, — пожилой уже дядька, с глубокими морщинами и очевидной лысиной на голове. — Я-то сам с Тикси, у нас там Кесарева никогда не было… А были и есть мудни, точно такие же как здесь! Микрокредиты — слышали про такой сатанизм? Сначала зарплаты задерживают, а потом народ лезет в микрокредиты и в кабалу попадает. И я попал! А потом мудню этому всё высказал, что про него думаю, и в рожу плюнул! Он-то заводом владел, а племянник его — финанситом был, и микрокредит этот мне-то и выдал! Говорю же — мудни! И тут, на Воле — такие же мудни. Тех я достать не мог, а этих вот шанс появился за жабры ухватить, как ополчение собирать стали. Ну мы-то больше на блокпостах стоим, то кесаревы архангелы кишки мудацкие на кулак наматывают… Но — лепту свою малую вношу и вносить буду! Я еще и в войска попрошусь, я хоть и старый — но крепкий! Может, подлечат даже… Мне б годков двадцать с плеч снять — я бы на Тикси вот так же как к нам архангелы Кесаревы пришел и всё спросил! А что, думаешь не доберется Кесарев до Тикси? Как пить дать — доберется!

* * *

Номенджанахари свистнул, подзывая к экрану терминала:

— Вот, его величество спрашивает — кого на Ярр отправлять будем?

Гарри-со-Шрамом грустно покачал головой:

— Из этой партии — никого. Хмурый этот — вроде ничего, и Петрович — тоже. Нормальные мужики, прижились бы на Ярре. Но у них субъективные мотивы, там переубеждать бессмысленно. А остальные так и вовсе… Подлечим, усыпим и подкинем к какому-нибудь блокпосту.

— А рашен? Он же вроде как был уверен в своей правоте — честный, искренний человек!