Терроризм в российском освободительном движении: идеология, этика, психология (вторая половина XIX — начало XX в.)

Систематический террор непременно входил в намерения более-менее заметных революционных групп конца 1880 — начала 1890-х годов. В проекте программы кружка народовольческого толка, возникшего в Петербурге в 1888 году (лидеры — К.Кочаровский, Н.Беляев, В. и Н.Истомины, С.Фойницкий), говорилось: «Из всех систем борьбы с правительством для достижения политической свободы... единственной доступной для нас в настоящее время в размерах, обеспечивающих все шансы на успех, мы считаем систему политического террора. Под системой политического террора мы разумеем ряд нападений на правительство, совершенных непременно тогда и так, когда и как партия найдет это нужным, и сопровождаемых активной поддержкой всякого рода со стороны народа и общества с целью устрашить и деморализовать правительство и вынудить его на нужные для нас уступки. Результатом последовательно проведенной системы террора могут явиться два исхода: первый заключается в том, что правительство немедленно сделает некоторые уступки, которые неизбежно обусловят собой и все дальнейшие, ибо каждая уступка увеличивает силы партии и уменьшает силы правительства; вторым исходом может быть усиление реакции, которое при достаточной продолжительности террористических нападений не может не привести ее к абсурду и невозможности итти дальше, после чего последуют уступки, на этот раз более решительные и, быть может, сопровождаемые катастрофой»[219].

Автор программы, К.Р.Качоровский, полагал, что «на народ и интеллигенцию система политического террора может оказать весьма полезное влияние, постоянно обращая их внимание на партию и преследуемые ею задачи, разрушая в их глазах обаяние правительственной власти, постоянно доказывая полную возможность борьбы с ней»[220]. Организация, или, точнее, партия, мыслилась как строго централистическая, вершину которой венчал «Главный совет». Избежать предательства, которое в условиях централистических организаций, как правило, приводило к их краху, предполагалось строгими мерами по отношению к потенциальным изменникам — «Главный совет» имел право предавать их смертной казни.

Участники кружка опасались спорадического, неподготовленного террора. Поэтому Кочаровский ответил отказом на предложение парижского кружка террористов (А.Дембский, И.Н.Кашинцев, Е.Д.Степанов, А.Л.Теплов и др.)[221] о совместной деятельности, переданное через специально прибывшего в Петербург из-за границы Миллера (А.Мландезена-Геккельмана). Петербуржцы писали парижанам: «Цель нашей деятельности — прочная постановка террора, как системы; цель эта достигается созданием крепкой, достаточно многочисленной и приспособленной к условиям времени и места организации. Последнее еще не выполнено; поэтому всякую террористическую попытку мы сейчас считаем вредной и несоответствующей целям систематического террора, который, повторяем, мы считаем единственно целесообразным. Повторяем, против несистематического террора мы протестуем от лица большинства русских террористов. Так как ваша настоящая попытка, как для нас ясно, во всяком случае, явилась бы попыткой несистематического террора, то мы против нее»[222].