Tertium Organum: ключ к загадкам мира, изд. 2-е

Человек на этой ступени должен испытывать то же самое, что испытывает животное, становясь человеком. На мгновение заглянув в новый мир, оно жизнью [опять] притягивается обратно. Мир, который оно только на мгновение увидало, кажется сном, мечтой, созданием воображения — но прежний старый мир тоже уже не тот, в нём уже тесно, в нём уже нет места. Пробуждающееся сознание уже не может жить прежней дикой и свободной жизнью зверя. Оно уже знает что-то, слышит какие-то голоса. И в то же время тело держит его. И оно не знает, куда и как оно может уйти от него или от себя.

Человек на границе нового мира переживает буквально это самое. Он слышал звуки небес, и скучные песни земли больше не задевают, не волнуют его; а если задевают и волнуют, то говорят о небесных звуках, о недостижимом, о неизвестном. Он испытал чувство необыкновенного расширения сознания, когда на мгновение ему всё было ясно, и он не может примириться с медленной земной работой мозга.

Моменты «ощущения бесконечности» связаны с совершенно особенными эмоциями.

В «теософической» литературе и в книгах по оккультизму часто говорится о том, что, переходя в «астральный» мир, человек начинает видеть новые краски: краски, каких нет в солнечном спектре. В этой символике новых красок «астральной сферы» передаётся именно мысль о новых эмоциях, которые человек начинает испытывать вместе с ощущением расширенного сознания, «океана, вливающегося в каплю». Это «невероятное блаженство», о котором говорят мистики, небесный свет, который «видят» святые, «новые ощущения», которые испытывают поэты. Даже разговорная психология связывает «экстаз» с совершенно особенными новыми ощущениями, недоступными и неизвестными человеку в обыкновенной жизни.

Это ощущение света и безграничной радости испытывается в момент раскрытия сознания (раскрытие мистического лотоса индийских йогов), в момент ощущения бесконечности, которое в то же время даёт ощущение тьмы и безграничного ужаса.

Что же это значит?

Как согласовать ощущение света с ощущением тьмы, ощущение радости с ощущением ужаса? Может ли это быть одновременно? Бывает ли одновременно?

Бывает, и непременно должно быть. Мистическая литература даёт нам примеры этого. Одновременное ощущение света и тьмы, радости и ужаса как будто символизирует странную двойственность и противоречивость человеческой жизни. Оно может быть у человека очень сильно раздвоившегося, одной стороной своей природы далеко ушедшего в «дух», и другой стороной глубоко погружённого в «материю», то есть в иллюзию, в нереальность — чересчур глубоко верящего в реальность нереального.

Говоря вообще, ощущение света жизни, разлитого во всём сознании, и радости, даст новый мир. Но тот же самый мир неподготовленному уму даст ощущение бесконечной тьмы и ужаса. Кроме того, ощущение ужаса должно явиться от потери всего реального, от исчезновения этого мира.

Для того, чтобы не испытать ужаса от нового мира, нужно знать его заранее: или эмоционально — верой или любовью, или интеллектуально — умом.

А чтобы не испытать ужаса от потери старого мира, нужно от него добровольно отказаться заранее — тоже или верой, или умом.

Нужно добровольно отказаться от всего прекрасного светлого мира, в котором мы живём, нужно признать, что это призрак, фантом, нереальность, обман, иллюзия, майя. Нужно примириться с этой нереальностью, не бояться её, а радоваться ей. Нужно лишиться всего. Нужно стать нищим духом, то есть сделать себя нищим усилием своего духа.

В прекрасном евангельском символе выражена глубочайшая философская истина.

«Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» [Мат. 5:3].

Эти слова становятся понятны только в смысле отказа от материального мира. «Нищие духом» не значит бедные материально в житейском смысле слова и, конечно, не означает нищеты духа. Духовная нищета — это отказ от материи, такая «нищета», при которой человек не имеет под ногами земли, а над головой неба.

«…лисицы имеют норы, и птицы небесные — гнезда; а Сын Человеческий не имеет, где преклонить голову» [Мат. 8:20].

Это [такая] нищета, при которой человек совершенно один, потому что других людей, даже самых близких — отца, мать — здесь на земле он считает фантомами, призраками и отказывается от них, потому что за этими фантомами он видит реальные сущности, к которым стремится, точно так же, как отказываясь от феноменального мира, он приближается к истинно реальному.