Tertium Organum: ключ к загадкам мира, изд. 2-е

Таким образом, постоянные величины в трёхмерном мире это абстракция. Точно так же, как движение в трёхмерном мире есть, в сущности, абстракция. В трёхмерном мире нет изменения, нет движения. Для того, чтобы мыслить движение, нам уже нужен четырёхмерный мир. Трёхмерный мир в действительности не существует, или существует один идеальный момент. В следующий идеальный момент существует уже другой трёхмерный мир. Поэтому величина А в следующий момент есть уже не А, а В, в следующий [момент] — С и т. д. до бесконечности. Она равна самой себе только один идеальный момент. Иначе говоря, внутри каждого идеального момента аксиомы математики верны; для сравнения двух идеальных моментов они только условны, как условна логика Бэкона в сравнении с логикой Аристотеля. Во времени, то есть по отношению к величинам с точки зрения идеального момента переменным, они неверны.

Идея постоянности и переменности вытекает из невозможности для нашего ограниченного разума постигнуть вещь не в разрезе. Если же мы постигнем вещь в четырёх измерениях — скажем, человеческое тело от рождения до смерти, то это будет целое и постоянное, разрез которого мы называем меняющимся во времени человеческим телом. Момент жизни, то есть тело, как мы его знаем в трёхмерном мире, это есть точка на бесконечной линии. Если бы мы могли постигнуть это тело в целом, то мы знали бы его как абсолютно постоянную величину со всем разнообразием форм, состояний и положений, но тогда к этой постоянной величине были бы не применимы аксиомы нашей математики, потому что это была бы бесконечная величина.

Эту бесконечную величину мы постигнуть не можем. Всегда постигаем только её разрез. И к этому воображаемому разрезу вселенной относятся наши математика и логика.

ГЛАВА XXI

Всё сказанное относительно математических величин относится также к логическим понятиям. Конечные математические величины и логические понятия подчинены одним законам.

Мы выяснили теперь, что законы, найденные нами в пространстве трёх измерений и действующие в этом пространстве, не применимы, неправильны и неверны в пространстве большего числа измерений.

И это одинаково как в математике, так и в логике.

Как только вместо конечных и постоянных величин мы начинаем рассматривать бесконечные и переменные, мы видим, что основные аксиомы нашей математики к ним относиться не могут.

И как только вместо понятий мы начинаем мыслить другими единицами, так мы должны быть готовы встретиться с огромным количеством абсурдов с точки зрения существующей логики.

Эти абсурды кажутся нам такими, потому что мы к миру многих измерений подходим с логикой трёхмерного мира.

Раньше было доказано, что для животного, то есть двухмерного существа, мыслящего не понятиями, а представлениями, наши логические положения должны показаться бессмыслицей.

Такой же бессмыслицей кажутся нам логические отношения в мире многих измерений. Надеяться на то, что отношения «потустороннего мира», или мира причин, могут быть логическими, с нашей точки зрения нет совершенно никаких оснований. Наоборот, можно сказать, что всё логическое не потусторонне, не ноуменально, а феноменально. Ничего с нашей точки зрения логического по ту сторону быть не может. Всё, что там есть, должно нам казаться логическим абсурдом, бессмыслицей. И мы должны помнить, что с нашей логикой тут идти нельзя.

Отношение мысли человечества в её главных течениях к потустороннему миру всегда было очень неправильным.

В «позитивизме» люди совсем отрицали потусторонний мир, потому что, не признавая возможности других логических отношений, кроме тех, которые были формулированы Аристотелем и Бэконом, люди отрицали самоё существование того, что казалось бессмысленным, невозможным с точки зрения этих формул. А в дуалистическом спиритуализме пытались построить ноуменальный мир по образцу феноменального, то есть рассудку вопреки, наперекор стихиям, непременно хотели доказать, что потусторонний мир логичен с нашей точки зрения, что в нём действуют те же самые законы причинности, как в нашем мире, и что потусторонний мир есть ничто иное, как продолжение нашего.

Новейшая теософия, начав с отрицания дуалистических положений как абсурдных, пришла к их утверждению.

Позитивная философия видела абсурдность дуалистических положений, но, не имея возможности расширить круг своего действия, ограниченного «бесконечной сферой», не могла придумать ничего лучше, как отрицать.

Только мистическая философия чувствовала возможность других отношений, кроме отношений феноменального мира. И к ней, в конце концов, мы должны прийти после долгих хождений по материалистическим, спиритическим и теософическим тупикам.

Наука должна прийти к мистике.