Tertium Organum: ключ к загадкам мира, изд. 2-е

«Потому что, пока индивидуальная душа не освободится от незнания или от веры в двойственность, она принимает нечто другое за себя. Истинное познание себя, или самопознание, выражается в словах: Ты есть То или Я — Брама, потому что природа Брамы — это неизменное и вечное познавание. Пока эта ступень не достигнута, индивидуальная душа остаётся индивидуальной душой, скованной телом, органами чувств, умом и его различными функциями».

«Душа (The Self), говорит философ Веданты, не может быть отлична от Брамы, потому что Брама содержит всю реальность, и ничто, что реально существует, не может быть отлично от Брамы. И затем, индивидуальная душа не может быть рассматриваема как видоизменение Брамы, потому что Брама не может меняться ни в себе (потому что он один и совершенен), ни вне себя (потому что вне его ничего не существует). Здесь мы видим, — говорит М. Мюллер, — как философия Веданты идёт по той же самой линии мысли, по которой шли элеатические философы Греции. Если есть одно Бесконечное, говорили они, то не может быть другого, потому что другое ограничивало бы первое и делало его конечным. Или в применении к Богу элеатические философы рассуждали: если Бог есть всемогущий, всеблагой, он должен быть один, потому что если бы было два Бога или больше, то он не был бы самым могущественным и самым благим. Элеатические философы продолжали свои монистические утверждения, доказывая, что это Единое Бесконечное Существо не может быть делимо, так что ничто не может быть названо его частью, потому что нет силы, которая могла бы отделить что-либо от него. Оно не может иметь частей, потому что у него нет ни начала, ни конца, а всякая часть имеет начало и конец».

«Эти элеатические идеи, что есть и может быть только одно Единое Абсолютное Существо, бесконечное, неизменное, не имеющее себе подобного, не имеющее частей — это те же самые идеи, которые лежат в основе Упанишад и полностью разработаны в Веданта-сутрах».

* * *

«В большинстве религий древнего мира, — говорит М. Мюллер, — отношения между душой и Богом рассматриваются как возвращение души к Богу. Жажда Бога, стремление к нему, тоска по нему, как тоска по родине, находит себе выражение во многих религиях, хотя путь к Богу и принятие души в эту божественную форму в разных религиях изображается различно».

«Согласно некоторым учителям религии, возвращение души к Богу возможно только после смерти…

Другие находят, что слияние души с Богом возможно в этой жизни… Это слияние требует только знания, знания единства божественного в человеке с божественным в Боге. Браманисты называют это знание самопознанием, то есть знанием того, что наша душа (Self), если она вообще существует, может быть только той душой, которая есть Всё во Всём, и кроме которой нет ничего. Иногда эта идея связи между человеческой и божеской природой приходит внезапно, как результат необъяснимой интуиции или воспоминания. Иногда к тому же самому результату приводит человеческий ум, сила логических рассуждений. Если Бога признать как Бесконечное в природе, душу как Бесконечное в человеке, то из этого должно следовать, что не может быть двух бесконечностей. Через ту же самую фазу мысли проходили элеатические философы: если есть бесконечное, говорили они, оно должно быть одно, потому что если бы их было два, то одно было бы конечным по отношению к другому. Но то, что существует, бесконечно, и другого такого быть не может. Поэтому то, что существует, едино».

«Ничего не может быть определённее монизма элеатической школы, и для неё было бы непостижимо допущение различия между душой — Бесконечным в человеке, и Богом — Бесконечным в природе».

«В Индии это выражалось так, что Брама и Атман (дух) по своей природе одно и то же».

«Точно так же, — говорит М. Мюллер, — и первые христиане, по крайней мере те, которые были воспитаны в школах философии неоплатоников, имели ясную идею того, что, если душа бесконечна и бессмертна по своей природе, то она не может быть ничем кроме Бога, но что она должна быть Богом и в Боге. Ап. Павел дал своё собственное смелое выражение этому верованию или познанию, произнеся слова, смутившие многих теологов:

"Ибо мы Им живём и движемся и существуем…" [Деян. 17:28].

Если бы кто-нибудь другой произнёс эти слова, это было бы названо пантеизмом. И, без сомнения, это есть пантеизм, хотя в то же время — ключ ко всему христианству. Человек как сын Божий — это только метафора. Но первоначально это выражение заключало в себе ту же самую идею… И когда ставился вопрос, каким образом люди потеряли сознание того, что они сыны Божии, христианство отвечало: вследствие греха, а Упанишады отвечали: вследствие авидьи, незнания. Это показывает близость и в то же время характерное различие между двумя религиями. Вопрос о том, каким образом незнание наложило свою власть на человеческую душу и заставило воображать, что она может жить или двигаться, или иметь бытие отдельно от Брамы — остаётся в индийской философии без ответа, так же как в христианстве вопрос, каким образом грех впервые пришёл в мир».

* * *