Tertium Organum: ключ к загадкам мира, изд. 2-е

Психологический метод даёт ответ на вопрос по крайней мере о ближайшей цели нашего бытия. Только люди почему-то не хотят принять этого ответа. И хотят непременно получить ответ в той форме, какая им нравится, отказываясь признать то, что не похоже на эту форму. Им нужно разрешение вопроса о судьбе такого человека, какого они себе представляют. И они не хотят признать, что человек — это нечто совсем другое. В нём есть непроявленные свойства, которые должны проявиться, и только проявление этих свойств осветит для человека его будущее. Человек не может и не должен остаться таким, какой он есть сейчас. Думать о будущем этого человека так же нелепо, как думать о будущем ребёнка, считая, что он всегда останется ребёнком. Аналогия не совсем полная, потому что к росту способна, вероятно, только очень малая часть человечества, но тем не менее это сравнение верно рисует картину обычного отношения к вопросу. И судьба той большей части человечества, которая окажется неспособной к росту, зависит не от неё самой, а от меньшей части, которая будет расти. Только внутренний рост, раскрытие новых сил даст человеку правильное понимание [сути] его самого, и его путей, и его будущего. и даст возможность устроить жизнь на земле. В настоящее время человек ещё слишком недифференцированное существо. Общее понятие «человек» включает в себя типы совершенно различного будущего, способные к развитию и не способные, и, может быть, даже типы различного происхождения. Затем, в человеке, способном к развитию, есть очень много уже вполне готовых новых свойств, которые тоже ещё не проявляются, так как для своего проявления требуют особой культуры, особого воспитания. Новый взгляд на человечество расстаётся с идеей равенства, которого всё равно нет, и стремится установить признаки и факты различия людей, потому что человечеству уже скоро нужно будет отделить «идущих вперёд» от «неспособных идти», пшеницу от плевел, так как плевелы разрастаются чересчур сильно заглушают рост пшеницы.

Это и есть ключ к пониманию нашей жизни. И ключ этот давно уже найден!

Загадка давно разгадана. Но разные мыслители разных эпох, находя её решения, называли их разными именами и часто, не зная друг друга, с огромным трудом проходили по одной и той же дороге, не подозревая о своих предшественниках и современниках, шедших и идущих по одному и тому же пути [с ними].

Во всемирной литературе существуют книги, обыкновенно мало известные, которые случайно или неслучайно могут оказаться на одной полке, в одной библиотеке. И тогда, взятые вместе, они дадут настолько полную и ясную картину разных сторон человеческого существа, что у нас больше не останется сомнений относительно предназначения человечества (хотя бы в малой его части) иного, чем каторжные работы по прорытию насквозь земного шара, которые сулит ему позитивная философия и «исторический материализм».

Если нам кажется, что мы ещё не знаем своей судьбы, если мы ещё сомневаемся и не решаемся расстаться с безнадёжностью «положительного» взгляда на жизнь, то это происходит, во-первых, потому, что в нашем представлении смешиваются в одно два человеческих типа, которых ожидает совершенно различное будущее; а во-вторых, нужные нам идеи, из которых мы могли бы понять реальное отношение сил, не завоевали себе места в официальном знании, не составляют никакой признанной отрасли или ветви знания, и их редко можно встретить сразу в одной книге и даже редко можно встретить собранными вместе книги, выражающие эти идеи.

Мы многого не понимаем, потому что слишком легко и слишком основательно специализируемся. Философия, религия, психология, математика, естествознание, социология, история культуры, искусство — всё имеет свою особенную, отдельную литературу. Общего, целого ничего нет. Даже мостики между отдельными литературами построены плохо и неудачно, а часто их и совсем нет. И это образование специальных литератур является главным злом и главным препятствием к правильному пониманию вещей. Каждая «литература» вырабатывает свою собственную терминологию, свой собственный язык, непонятный для представителей других литератур и не совпадающий с другими языками, и этим ещё резче определяет свои границы, отделяет себя от других и делает свои границы непереходимыми.

Что нам нужно уже давно — это синтез.

Слово синтез было поставлено на знамени современного теософического движения, начатого Блаватской. Но это слово осталось одним [лишь] словом, потому что на деле получилась новая специализация и своя собственная теософическая литература, отдельная и стремящаяся ещё больше отделиться и отгородиться от общего движения мысли.

Но есть направления мысли, стремящиеся не на словах, а на деле бороться со специализацией.

Появляются книги, которые невозможно отнести ни к какой из принятых библиотечных рубрик, нельзя «приписать» ни к какому факультету. Эти книги являются предвозвестниками новой литературы, которая снесёт все перегородки, построенные в области мысли, и ясно покажет человечеству, куда оно идёт.