Тертон

Он вышел из машины, сдернул цепочку с шеи и размахнулся, чтобы выбросить в кусты, но странный предмет раскалился в ладони так сильно, что Стас охнул и перебросил в другую руку. В посветлевшем небе вспыхнула и тут же растворилась прекрасная семицветная радуга. Мир неуловимо изменился, уши Стаса заложило, плотная тьма поглотила всю улицу, а сердце перестало биться…

…А через секунду все пришло в норму. Но мир изменился.

Глава 9 Амулет-9

Из-за тучи величественно выплыл молодой месяц, его серп имел необычный сине-желто-зеленоватый окрас и был окутан тончайшей дымкой. Однако луна светила отраженным светом достаточно сильно, чтобы в деталях разглядеть убогую хибару на месте дома Думовых — абы как слепленную из самодельного кирпича-сырца, побеленную на один раз прямо поверх кирпичей, без намека на штукатурку, с крышей из древнего-предревнего рассыпающегося шифера.

Стас уставился на эту хибару, моргая и совсем забыв об амулете, зажатом в кулаке. В хибаре просматривались формы его прежнего дома, окна находились на тех же местах — только это был не стеклопакет, а рассохшиеся деревянные рамы и мутные стекла с многочисленными трещинами, чем-то замазанные — вероятно, обычной замазкой.

Создавалось впечатление, что злой волшебник превратил их дом в нечто убогое, старое и некачественное.

Стас поморгал, ущипнул себя за шею, переступил с ноги на ногу, чувствуя бессильную тоску — снова глюки! Он перевел взгляд на дом Сапожниковых — тот тоже изменился, и не в лучшую сторону: стены тоже из сырца, без внешней отделки, небрежно побелен, красивая обналичка трансформировалась в простые рейки, окрашенные, судя по всему, какой-то отвратительной серой краской.

Перед домами вместо аккуратного штакетника торчали кое-как связанные ветки и небрежно сломанные рейки.

Стас схватился за голову, развернулся на месте и увидел строения на противоположной стороне улицы, и вовсе сложенные из необработанных бревен, как избушка бабы Яги. Все эти убожества стояли там, где должны находиться соседские дома, в целом повторяя знакомые формы, но при этом отличались, как бумажный самолетик от высокотехнологичного дрона.

Со смятением разглядывая открывшуюся картину, Стас слишком близко подошел к забору Сапожниковых, и в будке (она была сколочена грубо, неаккуратно, из разных по форме досок) загремела цепью и заворчала Найда. Стасу пришло в голову, что вредная собака никак не реагировала на его ночную беготню, хотя обычно поднимала шум при любом шорохе. Найда забилась в свою убогую будку, слабо ворча, но явно боясь лаять и вылезать. Видимо, это касалось всех остальных собак Серебряной Поймы — все они чего-то боялись и хранили молчание, поразившее Стаса.

Неужели все это ему мерещится? Это шизофреническая «дополненная» реальность? Но выглядит-то предельно реально!

В тишине мяукнули. Стас прыжком развернулся и увидел черно-белую Пэрис, выскользнувшую между прутьями того, что прежде было симпатичным штакетником. Она подошла к Стасу и принялась тереться о ноги. Мурчащая как ни в чем не бывало кошка расслабила Стаса — но только на секунду, потому что, оторвав взгляд от кошки, он увидел нечто такое, отчего в горле застрял крик, а тело буквально парализовало от ужаса.

Черная горбатая тень появилась в открытых дверях той пародии на дом Думовых, которая сейчас возвышалась за забором из палок и веток, блеснули желтые глаза, и чудовище с необычайной для ее габаритов скоростью метнулось к калитке, хрипя и клокоча.

— Видишь? — прохрипело оно. — Ты все испортил!

Пэрис пронзительно мяукнула и сиганула прочь — через дорогу на другую сторону улицы. Стаса тоже подбросило, он побежал не хуже чемпиона бега с препятствиями, перемахнул (сам не понял, как) через такую же смехотворную изгородь соседей и врезался во входную дверь из рассохшихся досок. Дверь оказалась незаперта, она распахнулась от удара, Стас запрыгнул внутрь, выхватил трясущимися пальцами из кармана телефон и кое-как включил фонарик. Батарея уже дышала на ладан, но фонарик светил хоть и слабо, но стабильно.

— Никита! — заорал он, закрывая дверь за щеколду и подбегая к ближайшему окну.

Снаружи лунный свет освещал часть двора, так называемую изгородь и улицу. Мир отсюда казался черно-белым, нереальным, как во сне, однако Стас не сомневался, что не спит. Чудовища нигде не было видно.

— Никита! — снова крикнул Стас, тяжело дыша. Ему уже было наплевать на то, какое впечатление он производит, что ночь на дворе и что ему светит дурка или полиция. Есть вещи похуже всего этого…

На зов ответила плотная, неживая тишина.