test

Сэм застыл как вкопанный. Есть всего один или два речных лорда, которые молятся старым богам, припомнил он, но в остальных случаях сердце-древо нельзя назвать обычным или желанным на юге, где преданно поклоняются Семерым. Когда он впервые пришел сюда, ему рассказали, что вороны любят сидеть на ветках чардрева, так что неудивительно, что мейстеры завели себе такое дерево. Помимо изучения северных обычаев и изображений, в основе которых были эти тихие наблюдатели, Сэм знал, что, по верованиям, чардрева обладают огромным запасом коллективного знания – лица, вырезанные на них, носят не только ритуальный характер, в них есть какая-то жизненная сила, которая позволяет им видеть и запоминать все, что происходит перед ними. А поскольку чардрева живут тысячи лет, они являются источником знаний гораздо более ценным, чем любой свиток. Если тебе удастся упросить их заговорить.

- Ну да, - сказал Аллерас, казалось, прочитав его мысли. – Я провел здесь немало времени. Жаль, что Марвин Маг уехал. Мое обучение этим тайнам нельзя считать оконченным, пока он не вернется, но иногда мне кажется, что я почти овладел мастерством. Должен признаться, я солгал тебе. Я услышал весть о смерти Джона Сноу сегодня вечером, но я и раньше это подозревал, судя по тому, что я здесь видел.

Что-то в его голосе заставило Сэма резко обернуться. То, чем Аллерас занимался, было и запретно, и опасно – за теми немногими избранными, кто решался выковать звено из валирийской стали, пристально наблюдали, чтобы они не погрузились в темные пучины чародейства и не начали сеять кровавый хаос. Колдовство противоречило всем основам существования Цитадели, всему, что было хорошо и правильно. От тех, кто имел искреннее и добросовестное желание учиться, знаний не утаивали, однако ожидалось, что школяры изучат ровно столько, чтобы понять, насколько опасно знать больше. Однако не удивительно, что с отъездом Мага его бывшие ученики получили возможность гораздо сильнее углубиться в изучение высших тайн. Не удивительно и неразумно.

- Тебе не следует этого делать, - сказал Сэм, понимая, как несерьезно звучат его слова, ведь он сам попросил Аллераса помочь. – Ты не знаешь, что это такое, это опасно.

Сфинкс поднял бровь.

- Воистину, ты прав. Невежество – величайший в мире яд, особенно когда оно считается достоинством. Уверен, ты замечал, что люди боятся и ненавидят тебя, если ты знаешь слишком много, Сэмвел. Только очень сильный человек может перебороть этот глупый первобытный внутренний голос, который так и вопит, чтобы ты заткнулся, сидел тихо и был как все.

Иногда он говорит словно мейстер, который уже сорок лет как выковал свою цепь, а не как девятнадцатилетний юнец. И он прав – часто мы ошибаемся, когда верим, что что-то является непреложной истиной. Внезапно Сэм почувствовал себя очень уставшим. Всю свою жизнь он терпел насмешки и издевательства за то, что он жирный, слабый и трусливый, но он точно знал, что это правда, и эту правду трудно было отрицать. Он искал ответы в свитках, размышлял над теориями и абстрактными умствованиями в надежде, что однажды найдет объяснение человеческой природе, но из этого ничего не вышло. Если бы я был другим человеком, я бы хотел, чтобы Стена рухнула и чтобы Иные забрали всех, кто меня обижал. Но я этого не хочу. Это странно.

Кроме того, Стена стоит уже тысячи лет, она пронизана заклятьями несказанной силы и действенности, которые охраняют и защищают ее. Она никогда не рухнет, заверил себя Сэм. Пока стоит Стена, Иные не пройдут, так что это все пустые разговоры. Однажды их придут целые легионы, но пламя Азора Ахаи и лед Брандона Старка их удержат. И тогда, как бы он ни был труслив, его долгом будет встать вместе со своими братьями и защищать Стену. Если боги будут милостивы, это случится задолго после его смерти – а лучше никогда. Но сейчас он все еще здесь, в Староместе. В безопасности и…

Чардрево открыло вырезанные, залитые соком глаза и посмотрело на него.

Сэм издал придушенный вопль и подался назад, едва не наступив на Аллераса, упавшего второй раз за ночь. Он увидел, а может, ему только показалось, что лицо на стволе меняется, что это не просто древесина, в нем проступают другие черты – нет, это ему просто хочется верить от горя, нет, не может быть… не может…

Сэм оцепенел от изумления. Ошибки быть не могло: на него смотрело лицо Джона. Безгубый деревянный рот двигался, но Сэм слышал только вой ветра.

- Джон, - произнес он слабым голосом, – Джон, я не понимаю.

Глаза сверкнули. Сильный порыв холодного ветра ударил Сэму в лицо. На этот раз он смог разобрать слово. «Рог, - шептал Джон. – Рог».

- Рог? – повторил Сэм. – Какой рог? Тот, который ты дал мне? У меня его больше нет – я отдал его, когда меня принимали в школяры. А что? В чем дело? Что такое?

«Найди», - сказал Джон, и добавил что-то еще, кажется, «пламя». Сэма раздирали эмоции – недоверие, радость и тревога, - это ведь не настоящий Джон, просто какая-то искаженная, отраженная тень. «Он все еще мертв», - понял Сэм. Но какой рог?

Изо рта Джона вырвалось последнее слово. «Украденный».