test

- То есть, ты хочешь мне сказать, что, если бы я не поступила как взбалмошная женщина и не прогнала тебя, ничего этого не случилось бы? – огрызнулась она. – Ты бы один вычислил Гарпию, убедил моих драконов не убивать детей, утихомирил тех, кто рвался вновь открыть бойцовые ямы, и учуял, что саранча отравлена. Скажи, что это так, Джорах Мормонт, и тогда я назову тебя лжецом и велю убираться с глаз моих навсегда. Даже не думай, что у тебя будет еще один шанс.

- Нет, это не так, - ответил он хрипло. – В чем я точно уверен, так в том, что вам не нужно было выходить замуж за человека, который хотел убить вас, отобрать ваших драконов, вашу корону, все, за что вы болели душой, и потом нагло править от вашего имени.

- Другими словами, ни за кого, кроме тебя? – Дени все не могла успокоиться. – Я вышла за Хиздара ради мира.

- Какого мира? – спросил ее медведь. – Какого мира, моя королева?

Дени нечего было ответить, и чтобы скрыть это, она отошла прочь и подсела к Дрогону. Тот поднял голову и посмотрел на нее точно так же, как в тот раз, когда позволил Чхако заточить ее в клетку. Он выпустил из ноздрей густые клубы дыма, хлопнул несколько раз крыльями и поднялся в воздух. Дракон выглядел жутковато и первобытно на фоне голубовато-персиковых отблесков заходящего солнца. Птицы и мелкие зверьки в траве тут же затихли. Если правда то, что говорят, он еще и наполовину не вырос.

Дени смотрела, как ее сын заложил вираж и полетел прочь. Правильно, что он улетел: кровники Чхако последуют за ним, и если он собьет их со следа, то выиграет для них бесценное время. С другой стороны, теперь ее единственной защитой стал меч Джораха, и нет вообще никакой защиты против самого Джораха. Она так скучала по воспоминанию о нем, но сам он такой своевольный, такой упрямый, такой гордый, такой… настоящий. Мой медведь. Только вот она – не прекрасная дева.

- Ты всегда давал мне хорошие советы, - наконец сказала она, когда тишина стала почти осязаемой. – Ты всегда защищал меня от тех, кто хотел причинить мне вред. От всех, кроме самого себя.

Сир Джорах вздрогнул. Не говоря ни слова, он освежевал и поджарил кролика на маленьком костерке и уделил своему занятию чуть больше внимания, чем это было необходимо. Наконец, когда кролик покрылся хрустящей корочкой, рыцарь протянул его ей.

- Держите. Вы, наверное, голодны.

Дени поколебалась, но она действительно была голодна. Она взяла кролика и принялась жевать; ее слегка подташнивало от воздушных кульбитов Дрогона и от последних следов болезни, которая настигла ее на равнине. Кролик был всего один, и она поняла это лишь когда съела почти все. Стараясь заглушить чувство вины, она оторвала последнюю оставшуюся ножку и отдала Джораху.

Рыцарь с удивлением посмотрел на нее. Это первый дар, который он получил из моих рук, с тех пор как я узнала о его предательстве. Дени надеялась, что он не подумает лишнего. Я просто не хочу, чтобы он умер с голоду. Она намеревалась вести себя с ним более милостиво, более по-королевски, но его упорное нежелание проявить покорность раздражало. Если бы ты просто попросил прощения тогда, в Миэрине, после того как вы с Селми взяли город, я бы помиловала тебя. Но ты так и не попросил, ты не понял…

Дени смотрела, как он ел, не в силах оторвать взгляда от рабского клейма. Она задумалась - сколько еще унижений ему следовало бы вынести, чтобы она смогла потом не торопясь осмотреть его раны и сравнить, так ли он сильно страдает, как и она. Ей хотелось знать, где он был и что делал. Его сделали рабом, но что за цепи он носил?

- Зачем ты явился сюда? – Ее слова прозвучали резко, слишком резко. – Зачем ты вернулся?

Он доел кролика и швырнул косточку в траву.

- Можете назвать меня дураком.

- Ты и есть дурак, - сказала ему Дени. – В этом нет никаких сомнений. Что ты такого сделал, что возомнил, будто я могу передумать?

Он снова взглянул на нее и отвел глаза.

- Я хотел привезти вам Беса.

Она ожидала чего угодно, но не такого.

- Беса? – повторила Дени, повысив голос от изумления. Из всех необычных вещей, которые ей довелось повидать по миру, – всевозможных уродов, как среди людей, так и среди зверей, рабов, пирамид, гарпий, лошадей, среди всего колдовского, странного и дикого был только один человек с таким прозвищем, человек настолько дурной репутации, что о нем знали даже за Узким морем. Джорах рассказывал ей об этом чудовище: сын лорда Тайвина, уродливый и развращенный карлик, убийца родичей, цареубийца и негодяй, самый худший из всех Ланнистеров, если хотя бы половина из того, что о нем рассказывают, правда. А ее медведь, ее милый безрассудный медведь, он думал, что она примет такого человека в качестве повода для прощения? Это было настолько нелепо, что она смогла лишь выдавить из себя: - Зачем?