Тевтонский крест

От тягостных мыслей Бурцева отвлекла лошадь. Кобылка, устав от неподвижности, начала переминаться. А Освальд все говорил. Вроде бы снова прозвучало имя тевтонского магистра.

— Что? — встрепенулся Бурцев.

Поляк усмехнулся:

— Ох, и рассеянный ты нынче, Вацлав. Видать, важную думку думаешь. Я говорю, жаль, сам Конрад Тюрингский не попался нам в руки. Не доехал он малость до этого леса. Пленные сказали, что магистр с десятком рыцарей ушел за Одру. В Глоговской крепости Конрад сменил лошадей, потом переправился через реку, порушил за собой паром и сейчас движется в добжиньские земли. В мой, между прочим, замок, во Взгужевежу, о как! Какого-то важного узника он там держит — то ли посла, то ли колдуна — никто об этом толком ничего не знает. Видать, большая тайна.

Тайны Конрада Тюрингского Бурцева пока не интересовали. А вот Аделаида…

— Где пленные тевтоны, Освальд? — спросил он.

— Известно где! — добжинец с усмешкой махнул в сторону ельника. — На деревьях болтаются. Мы же не дикари-язычники, чтоб полонян с собой повсюду таскать. На месте всех сразу и порешили. Они как сказали, что Конрад на Глоговской переправе за Одру ушел, так я осерчал дюже. Слушать больше ничего не стал — приказал всех перевешать. А тут и дозорный с лесной опушки прискакал. О вашем приближении, гости дорогие, поведал. Ну, мы к встрече и подготовились. Вот, вишь, я самолично выехал вас поприветствовать. Много чего порассказал. Теперь за тобой очередь. Говори Вацлав, куда да зачем путь держите?

— За магистром Конрадом охотимся, — пробурчал он.

Нарочитая, неискренняя веселость Освальда была ему не по душе. Бурцев не удивился бы, если б узнал, что вот таким же дурашливым тоном добжиньский рыцарь допрашивал пленных тевтонов, прежде чем их повесить.

— Вот как? — добжинец посерьезнел, но недоверие все еще читалось в его взгляде.

— Именно так, — огрызнулся Бурцев. — О том, что Конрад переправился через Одру, а мы от самой Глоговской крепости шли по ложному следу, я узнал только что — от тебя. Но, возможно, у нас еще есть шанс догнать магистра.

— У вас?

— У нас, — прищурился Бурцев. — У меня и у тебя. Мы ведь можем объединиться. Предлагаю союз, Освальд. Ради победы над Конрадом Тюрингским. Что скажешь?

Думал Освальд долго. Затянувшееся молчание начинало действовать на нервы. Новгородские дружинники и кочевники позади тихонько переговаривались, сцепив пальцы на рукоятях вложенных в ножны мечей и сабель. Колчаны и кожаные саадаки для луков тоже не были застегнуты наглухо.

— Говоришь, нашел себе новых союзников, Вацлав? — добжинец глянул за спину Бурцеву, потом — в глаза. — Говоришь, татарские сабли тоже могут оказаться полезными? Что ж… Познакомь нас со своими воинами.

Лихой разбойничий посвист взрезал тишину леса. У Бурцева аж уши заложило. Лошадка Бурангула ошалело попятилась назад. Странно было, что свистит не какой-нибудь главарь головорезов, а благородный пан рыцарь!

На дорогу выбирались партизаны. Несколько всадников возникли у обочины. Кони Освальдовой кавалерии — хороши! Не какие-нибудь заморенные крестьянские клячи, а настоящие боевые жеребцы — рослые, сильные. Видимо, захвачены у тевтонских посланцев.

В густой колючей зелени ельника тоже началось шевеление. Вверху показались волчьи шкуры лучников. А вот и сам дядька Адам — хмурый, заросший и исцарапанный хвоей — спустился на землю. А вон там помахивает кистеньком-мачугой Збыслав. Под здоровяком-оруженосцем даже рыцарский конь кажется осликом Санчо Пансы.

Глава 71

Партизаны, подтягивавшиеся к Освальду, представляли собой удивительное зрелище. Судя по трофеям, которые многие лесные воины не преминули напялить на себя, в ельнике, действительно, нашли свою смерть немало тевтонских рыцарей.

Бурцев не смог сдержать усмешки, оглядывая воинство добжиньца. Грязная волчья шкура и чуть смятый стальной шлем-горшок с обрубленным рогом. Простенькая обувь из лоскутов грубовыделанной кожи и дорогая кольчуга двойного плетения, распоротая мощным ударом рогатины. Сучковатая дубина и треснувший треугольный щит с черным крестом на белом фоне. Крестьянский овчинный тулупчик и добротный плащ орденского брата. Засаленный кушак, и заткнутый за него рыцарский меч. Такие контрасты не каждый день увидишь.

Партизаны, наконец, собралась возле своего вожака. Десяток лучников да четыре десятка конников на тевтонских лошадях. Всего-то с полсотни человек. Да уж, невелик отряд. Не в этом ли кроется истинная причина сговорчивости Освальда? Возможно, будь у добжиньца побольше людишек, отдал бы рыцарь приказ к нападению сразу, без всяких переговоров, а так… Так еще большой вопрос, кто победит. Похоже, добжинец смекнул, что одолеть дружину своего бывшего оруженосца будет посложнее, чем послов Конрада.

«Но ведь как блефовал, мерзавец!», — не без восхищения подумал Бурцев. Такому пану не рыцарство рыцарствовать, а в карты играть. На деньги. На очень большие деньги.